Упрощенная HTML-версия
Осколки памяти
25
каучуковой подошве. В таком шикарном наряде, не
снимая даже своего дорогого галстука, он ловко ору-
довал дилижансом — самой большой кистью в мире —
по огромному холсту, растянутому на полу. Набирал
в «противне» полную кисть краски и нёс её, медлен-
но вращая, до нужного места на холсте, не роняя ни
одной капли. Для Владимира Николаевича маляры
держали разведённые краски с проклеем только в гли-
няных горшках, другой посуды он не признавал. Ухо-
дя на выходные или праздники, маляры обязательно
писали в них, чтобы краски не закисли и не потеряли
цвет. Кисти Мешкова, всегда чистые, висели в специ-
альных плоских шкафах, каждая на своём крюке. Всё
для него делалось, как в древнейшие времена, по ста-
ринным технологиям.
Его коллега Михаил Зандин, или дядя Миша, как
его звали в мастерских, приютил в своём «живописном
зале» юного талантливого Валю Доррера, став ему учи-
телем. В дальнейшем помог Дорреру выйти в дамки и
превратиться из маляра в одного из интереснейших и
знаменитых театральных художников страны — Вале-
рия Ивановича Доррера.
Мешкова обязательно приглашали на принятия эс-
кизов, макетов оформления новых спектаклей. Макет
находился в подмакетнике у малеготовского мастера
Ивана Корнеевича Власова, а эскизы на специальных
пюпитрах-мольбертах выставлялись покартинно в ряд
в «живописном зале». Я помню, как там выставили та-
ким образом эскизы к опере по пьесе Афиногенова «Ма-
шенька», созданные известным в те времена, уважаемым