Упрощенная HTML-версия
23
управлять, распоряжаться и другими и собою, вообще, так сказать,
входить во вкус, и вдруг у вас… кхе… кхе… саркома легкого… — тут
иностранец сладко усмехнулся, как будто мысль о саркоме легкого
доставила ему удовольствие, — да, саркома, — жмурясь, как кот, повто-
рил он звучное слово, — и вот ваше управление закончилось! Ничья
судьба, кроме своей собственной, вас более не интересует. Родные
вам начинают лгать. Вы, чуя неладное, бросаетесь к ученым врачам,
затем к шарлатанам, а бывает, и к гадалкам. Как первое и второе,
так и третье — совершенно бессмысленно, вы сами понимаете. И все
это кончается трагически: тот, кто еще недавно полагал, что он чем-
то управляет, оказывается вдруг лежащим неподвижно в деревянном
ящике, и окружающие, понимая, что толку от лежащего нет более
никакого, сжигают его в печи. А бывает и еще хуже: только что чело-
век соберется съездить в Кисловодск, — тут иностранец прищурился
на Берлиоза, — пустяковое, казалось бы, дело, но и этого совершить
не может, так как неизвестно почему вдруг возьмет поскользнется
и попадет под трамвай! Неужели вы скажете, что это он сам собою
управил так? Не правильнее ли думать, что управился с ним кто-то
совсем другой? — И здесь незнакомец рассмеялся странным смешком.
Берлиоз с великим вниманием слушал неприятный рассказ про
саркому и трамвай, и какие-то тревожные мысли начали мучить его.
«Он не иностранец… он не иностранец… — думал он, — он престран-
ный субъект… но позвольте, кто же он такой?..»
— Вы хотите курить, как я вижу? — неожиданно обратился к Без-
домному неизвестный. — Вы какие предпочитаете?
— А у вас разные, что ли, есть? — мрачно спросил поэт, у которого
папиросы кончились.
— Какие предпочитаете? — повторил неизвестный.
— Ну, «Нашу марку», — злобно ответил Бездомный.
Незнакомец немедленно вытащил из кармана портсигар и пред-
ложил его Бездомному:
—?«Наша марка».
И редактора и поэта не столько поразило то, что нашлась в порт-
сигаре именно «Наша марка», сколько сам портсигар. Он был громад-
ных размеров, червонного золота, и на крышке его при открывании
сверкнул синим и белым огнем бриллиантовый треугольник.
Тут литераторы подумали разно. Берлиоз: «Нет, иностранец!»,
а Бездомный: «Вот черт его возьми, а!..»
Поэт и владелец портсигара закурили, а некурящий Берлиоз от-
казался.
«Надо будет ему возразить так, — решил Берлиоз, — да, человек
смертен, никто против этого и не спорит. Но дело в том, что…»