Упрощенная HTML-версия
21
КНИГА ПЕРВАЯ
XII
19. В детстве моем, которое внушало меньше опасностей,
чем юность, я не любил занятий и терпеть не мог, чтобы меня
к ним принуждали; меня тем не менее принуждали, и это было
хорошо для меня, но сам я делал нехорошо; если бы меня не
заставляли, я бы не учился. Никто ничего не делает хорошо,
если это против воли, даже если человек делает что-то хоро-
шее. И те, кто принуждали меня, поступали нехорошо, а хоро-
шо это оказалось для меня по Твоей воле, Господи. Они ведь
только и думали, чтобы я приложил то, чему меня заставляли
учиться, к насыщению ненасытной жажды нищего богатства и
позорной славы. Ты же, «у Которого сочтены волосы наши»
42
,
пользовался, на пользу мою, заблуждением всех настаивав-
ших, чтобы я учился, а моим собственным — неохотой к уче-
нию — Ты пользовался для наказания моего, которого я впол-
не заслуживал, я, маленький мальчик и великий грешник. Так
через поступавших нехорошо Ты благодетельствовал мне и за
мои собственные грехи справедливо воздавал мне. Ты повелел
ведь — и так и есть, — чтобы всякая неупорядоченная душа
сама в себе несла свое наказание
43
.
XIII
20. В чем, однако, была причина, что я ненавидел грече-
ский, которым меня пичкали с раннего детства? Это и теперь
мне не вполне понятно. Латынь я очень любил, только не то,
чему учат в начальных школах, а уроки так называемых грам-
матиков
44
. Первоначальное обучение чтению, письму и счету ка-
залось мне таким же тягостным и мучительным, как весь гре-
ческий
45
. Откуда это, как не от греха и житейской суетности,
ибо «я был плотью и дыханием, скитающимся и не возвраща-
ющимся»
46
. Это первоначальное обучение, давшее мне в конце