Упрощенная HTML-версия
15
Г Л А В А I . ЧИЗИКС К А Я А Л Л Е Я
кривой пирожницы, которой позволялось раз в неделю сбывать свои
изделия пансионеркам. Из двадцати четырех товарок у Эмилии было
двенадцать закадычных подруг. Даже завистливая мисс Бригс никогда
не отзывалась о ней дурно; высокомерная и высокородная мисс Сол-
тайр (внучка лорда Декстера) признавала, что у нее благородная осан-
ка, а богачка мисс Суорц, курчавая мулатка с Сент-Китса, в день отъез-
да Эмилии разразилась таким потоком слез, что пришлось послать за
доктором Флоссом и одурманить ее нюхательными солями. Привязан-
ность мисс Пинкертон была, как оно и должно, спокойной и полной
достоинства, в силу высокого положения и выдающихся добродетелей
этой леди, зато мисс Джемайма уже не раз принималась рыдать при
мысли о разлуке с Эмилией; если бы не страх перед сестрой, она впала
бы в форменную истерику, под стать наследнице с Сент-Китса (с ко-
торой взималась двойная плата). Но такое роскошество в изъявлении
печали позволительно только воспитанницам, занимающим отдель-
ную комнату, между тем как честной Джемайме полагалось заботиться
о счетах, стирке, штопке, пудингах, столовой и кухонной посуде да на-
блюдать за прислугой. Однако стоит ли нам ею интересоваться? Весь-
ма возможно, что с этой минуты и до скончания века мы уже больше
о ней не услышим, и как только узорчатые чугунные ворота закроют-
ся, ни она, ни ее грозная сестра не покажутся более из них, чтобы шаг-
нуть в маленький мирок этого повествования.
Но с Эмилией мы будем видеться очень часто, а потому не мешает
сказать в самом же начале нашего знакомства, что она была прелест-
ным существом; а это великое благо и в жизни и в романах (последние
в особенности изобилуют злодеями самого мрачного свойства), когда
удается иметь своим неизменным спутником такое невинное и доброе
создание! Так как она не героиня, то нет надобности описывать ее: бо-
юсь, что нос у нее несколько короче, чем это желательно, а щеки слиш-
ком уж круглы и румяны для героини. Зато ее лицо цвело здоровьем,
губы — свежестью улыбки, а глаза сверкали искренней, неподдельной
жизнерадостностью, кроме тех, конечно, случаев, когда они наполня-
лись слезами, что бывало, пожалуй, слишком часто: эта дурочка спо-
собна была плакать над мертвой канарейкой, над мышкой, невзначай
пойманной котом, над развязкой романа, хотя бы и глупейшего. А что
касается неласкового слова, обращенного к ней, то если бы нашлись