Упрощенная HTML-версия
ДЖЕЙМС?ФЕНИМОР?КУПЕР
26
человеку стрелять оленей где ему заблагорассудится?), то он дол-
жен был бы запретить охоту с дробовиком. Когда спускаешь ку-
рок этой подлой штуки, сам не знаешь, куда полетит твой свинец.
Не обращая внимания на монолог Натти, юноша поблагодарил
судью легким поклоном, но ответил:
— Прошу меня извинить, но оленина нужна мне самому.
— Но на эти деньги вы сможете купить сколько угодно оле-
ней, — возразил судья. — Возьмите их, прошу вас. — И, понизив
голос, он добавил: — Здесь сто долларов.
Юноша, казалось, заколебался, но тут же краска стыда раз-
лилась по его и без того красным от холода щекам, как будто он
досадовал на свою слабость, и он снова ответил отказом на пред-
ложение судьи.
Девушка, которая во время их разговора вышла из саней и, не-
смотря на мороз, откинула капюшон, скрывавший ее лицо, теперь
сказала с большой живостью:
—Прошу вас... прошу вас, сэр, не огорчайте моего отца отказом!
Подумайте, как тяжело будет ему думать, что он оставил в столь
пустынном месте человека, раненного его рукой! Прошу вас, по-
едемте с нами, чтобы вас мог перевязать врач.
То ли рана причиняла теперь молодому охотнику больше стра-
даний, то ли в голосе и глазах дочери, стремившейся сохранить
душевный мир своего отца, было что-то неотразимое, — мы не
знаем; однако после слов девушки суровость его заметно смяг-
чилась, и легко было заметить, что ему одинаково трудно и ис-
полнить эту просьбу, и отказать в ней. Судья (именно такой пост
занимал владелец саней, и так мы будем впредь называть его)
с интересом наблюдал за этой внутренней борьбой, а затем ласко-
во взял юношу за руку и, слегка потянув его в сторону саней, то-
же принялся уговаривать.
— Ближе Темплтона вам помощи не найти, — сказал он. —
А до хижины Натти отсюда добрых три мили. Ну, не упрямьтесь,
мой милый друг, пусть наш новый врач перевяжет вам рану. Нат-
ти передаст вашему другу, где вы, а утром вы, если захотите, смо-
жете вернуться домой.