Упрощенная HTML-версия
32
Леопольд фон Захер-Мазох
— Мне всегда хотелось встретить настоящего мечтателя-
фантаста... ради разнообразия... Ну а вы мне кажетесь, судя по
всему, одним из самых безудержных...
— Многоуважаемая... в самом деле... — И я чувствую, что
у меня опять глупо, идиотски спотыкается язык, и в доверше-
ние я краснею — так, как это еще прилично было бы шестна-
дцатилетнему юноше, но не мужчине, который почти на целых
десять лет старше.
— Вы сегодня ночью испугали меня.
— Да собственно, дело в том, что... не угодно ли вам, впро-
чем, присесть?
Она села, видимо забавляясь моим испугом, — а мне и
в самом деле, даже теперь, средь бела дня, становилось все бо-
лее и более страшно, — очаровательная усмешка тронула ее
верхнюю губу.
— Вы понимаете любовь, — заговорила она, — и прежде
всего женщину, как нечто враждебное, как то, от чего вы ста-
раетесь, хотя и тщетно, защититься, но чью власть вы воспри-
нимаете, однако, как сладостную муку, как щекочущую нервы
жестокость. Взгляд вполне современный.
— Вы с ним не согласны?
— Я с ним не согласна, — подхватила она быстро и реши-
тельно и несколько раз покачала головой, отчего локоны ее
зазмеились, как огненные струйки. — Для меня веселая чув-
ственность эллинской любви — радости без страдания — иде-
ал, который я стремлюсь осуществлять в личной жизни. По-
тому что в ту любовь, которую провозглашает христианство,
которую проповедуют современные люди, эти рыцари духа, —
в нее я не верю. Да, да, смотри? те на меня. Я не только еретич-
ка — гораздо хуже: я — язычница.
Не думала долго богиня любви,
Когда ей понравился в роще Анхиз.