Упрощенная HTML-версия
25
Глава третья
мрамора вольную фигуру. С этого момента все стали опасаться
увидеть какую-нибудь гнусность и в нетерпении переминались
с ноги на ногу.
Наконец ваятель наполовину погрузился в недра ящика, что-
то там нащупал, примерился, потянул на себя, сильно увлаж-
нив подмышки, и извлек плод наружу. Выпрямился и предъ-
явил всем свое творение.
Запечатленный в неопределенном возрасте, когда существо,
хоть и снабженное атрибутом мужественности, пока словно не
сознает его, колеблясь между жестом детским и женским, Купи-
дон пускал наугад стрелу. А пикантная особенность этой фигу-
ры состояла в том, что вместо того, чтобы смотреть на цель, куда
предстояло порхнуть смертоносному острию, подросток, опу-
стив веки, с простодушным удивлением рассматривал другую,
более короткую стрелку, торчащую внизу его красивого живота
и назначение которой только что впервые открылось ему.
Позволяю вам предположить, что раздались восклицания,
охи и ахи, словно все эти люди, хоть и предупрежденные, что
увидят бога Любви, даже помыслить не могли, что он может быть
изображен таким образом. На шум сбежались слуги, и видно
было, как оробевшие служанки останавливались, краснея, за ко-
лоннами ротонды. Г-жа де Матефелон отгоняла их, словно мух,
держа веер в одной руке, носовой платок в другой, и, широко ша-
гая, кричала: «Какой срам!» —и грозила послать за священником.
Нинон, казавшаяся наименее рассерженной, поскольку об-
ладала большой искренностью, сказала весьма к месту, что не
видит ничего дурного в том, чтобы изображать мужчин таки-
ми, какие они есть. И простосердечно рассмеялась, а вслед за
ней и остальные. Лед был сломан. К неакадемическому образу
уже начали привыкать, а красивая пышнотелая г-жа де Шато-
бедо даже нашла в нем сходство с собственным мальчуганом.