Упрощенная HTML-версия
20
СКАЗКИ БЫЛЫХ ВРЕМЕН
Пригожего несколько ошеломило такое предложение; он поразмыслил,
а потом сказал:
— Хорошо, сударыня, я сражусь с Галифроном и полагаю, что он меня
победит. Но я умру храбрецом.
Принцесса удивилась, в свою очередь, и принялась всячески его отгова-
ривать. Однако ее уговоры ни к чему не привели, и Пригожий отправился за
оружием и всем необходимым для битвы. Раздобыв что нужно, он посадил
маленького Кабриоля в корзинку, вскочил на своего доброго коня и поска-
кал в страну Галифрона.
Путь его был усыпан костями и скелетами людей, которых злодей съел
или разорвал на куски. Долго ждать не пришлось — вскоре Пригожий уви-
дел и самого великана, выходящего из леса.
Выхватив меч, Пригожий выкрикнул два-три оскорбления, чтобы ра-
зозлить противника. Многого не потребовалось, тот пришел в страшную
ярость и взмахнул железной палицей. Великан мог бы с первого удара раз-
мозжить голову Пригожему, если бы не ворон, который появился откуда ни
возьмись, уселся на темя великана и точными ударами клюва выклевал ему
глаза. По лицу злодея потекла кровь, в отчаянии он стал размахивать своей
палицей во все стороны. Пригожий, избегая ударов, вонзил в его тело свой
меч по самую гарду, а затем нанес ему не меньше тысячи ран, и наконец Га-
лифрон, истекая кровью, рухнул на землю. Пригожий, радуясь такой удаче,
тотчас отрубил ему голову. А ворон взлетел на дерево и сказал ему:
— Я не забыл об услуге, которую вы мне оказали, убив преследовавшего
меня орла, и обещал, что в долгу не останусь. Думаю, теперь мы в расчете.
— Это я обязан вам всем, сударь, — отвечал Пригожий, — остаюсь ва-
шим слугой.
И, подхватив страшную голову Галифрона, он вскочил в седло.
Когда юноша прибыл в город, все жители побежали за ним с криками:
— Вот отважный Пригожий, он только что сразил чудище!
Принцесса услышала шум и трепетала, как бы ей не пришли доложить
о смерти Пригожего; она не осмеливалась спросить, что с ним случилось.
Но тут сам Пригожий вошел к ней, держа в руках голову великана, который
по-прежнему внушал ей страх, хотя бояться теперь было нечего.