Упрощенная HTML-версия
6
человек, положивший конец эре религиозных распрей и завершивший со-
здание нашей нации, этот гений, который, как верно замечено, «намере-
вался сделать все, что сделал», — этот человек не может быть забыт.
Нет среди наших сограждан ни одного, кто бы, увидев поразительную
и благородную фигуру великого кардинала, не узнал бы его и не восклик-
нул вместе с Марион Делорм:
Глядите! Вот он, в красном!
Образ этот овеян легендами. Обходя вниманием значительные, бес-
смертные деяния министра, легенды подчеркивают отдельные черты его
характера, его безжалостную энергию, его непоколебимую стойкость и не-
примиримую суровость. Можно подумать, будто молва возжелала получить
с Ришелье выкуп за его славу, отмечая и нередко преувеличивая ставшие
знаменитыми проявления его жестокости, безжалостно коснувшиеся всех
врагов государства.
Однако история, более осведомленная и более беспристрастная, пы-
тается со временем все расставить по своим местам. Постепенно образ
кардинала расходится с легендой, чтобы вернуться в реальность. Он уже
освободился от пелены, которой покрыла его враждебность памфлетистов
и воображение поэтов. И теперь, когда мы можем увидеть подлинный об-
раз кардинала Ришелье, он выглядит более простым, более объяснимым и
одновременно куда более значительным.
В свою очередь, искусство поступает так же, как история. Художник
редкостной учености и проницательности, от природы одаренный неким
вторым зрением, позволяющим ему пережить и прочувствовать прошлое,
как если бы он был свидетелем сцен, которые описывает, г-н Морис Ле-
луар воспользовался этим талантом, воскрешая в своих иллюстрациях
жизнь великого кардинала.
Окружив себя наиболее верными свидетельствами эпохи, погрузив-
шись в восхитительные графические документы начала семнадцатого ве-
ка, он сумел при помощи воли и воображения превратиться в ученика и
соперника Калло и Абрахама Босса. Позволю себе заметить, что эти вели-
кие художники водили его карандашом. С ними и благодаря им он состав-
ляет новую историю Ришелье, которая, будучи нарисована, а не написана,
не становится от этого ни менее точной, ни менее волнующей.