Упрощенная HTML-версия
7
высоко и слишком далеко, бывало, он переживал часы головокружений.
Возможно, достигнув апогея власти, он более тяготился размышлениями,
нежели ратными трудами. Нет, воинственное неистовство уже не вооду-
шевляло его. Наполеона постоянно видят вкладывающим свой великий
меч в ножны, ибо он посвящал все завоевания укреплению безмерно раз-
росшейся империи и ее господству в мире. Он хотел наконец отдохнуть,
предаваясь восстановительным трудам, в которых отличался таким же
превосходством, как и на войне. Самым перспективным созданием ге-
ния Наполеона стал, несомненно, завещанный им европейский уклад,
«объединяющее, централизующее, крепкое объятие» которого ничто не
смогло поколебать вот уже более века. Но он дал волю слишком многим
народам. «Этому миру и этому господству, — писал Альбер Сорель, — Анг-
лия сопротивлялась изо всех сил. Именно против них она сражалась
вплоть до 1815 года, и именно чтобы навязать их Англии Наполеон сра-
жался вплоть до Ватерлоо».
«Вперед!» — приказывал ему неумолимый голос, желавший подчи-
нить его, усталого, изнуренного и неудовлетворенного, своей власти. Он
спутал этот призыв с собственным внутренним голосом, который заста-
вил его позабыть о том, что в каждом порабощенном народе бродят дрож-
жи свободы и противоборства.
По прошествии времени наше суждение обретает определенную
объективность. Прошло уже сто лет с тех пор, как прославленный пред-
водитель народов почил на скале, затерянной в Атлантическом океане,
на той земле, от которой мы уже не можем отвести взгляда. Однако его
слава продолжает расти. Его противники почтительно склонились пе-
ред ней. В честь столетия со дня кончины Наполеона на острове Святой
Елены англичане дали сто пушечных залпов в память об узнике, которо-
му Хадсон Лоу отказывал в императорском титуле. Какая куртуазность
в этом рыцарском поступке и какова награда!
Еще вам скажут: Наполеон оставил Францию территориально мень-
шего размера, чем получил, — это верно. Но разве не возвеличил он ее
сиянием своей славы? Посчитайте, как проиграла бы Франция в красоте
и престиже без этой мантии!
После него она одерживала другие победы, достойные бессмертия:
на Марне и при Вердене. Но добившиеся этих побед генералы говори-
ли нам: «Он был нашим повелителем, мы вскормлены соком его мысли,
сутью его духа. Пламя его сердца полыхало в наших сердцах…»
Так что наполеоновское прошлое связано с настоящим и провозгла-
шает неделимое единство французской души.