Упрощенная HTML-версия
Предисловие
к первому изданию 1841 года
Создавая эту книгу, автор не однажды с тревогой думал о том,
какой прием ждет ее в будущем. Написать пять отдельных рома-
нов, где главный герой — один и тот же человек, — значит злоупо-
требить добросердечием читателей, причем многие из них могут
с полным основанием усмотреть в этом действие, которое само по
себе вызывает неминуемое осуждение. Протест их будет вполне
естественным, и автор сможет лишь сказать: если в данном слу-
чае он допустил серьезный просчет, то за это, в какой-то мере,
несут ответственность и его читатели. Благосклонность, с какой
они приняли дальнейшее жизнеописание и кончину Кожаного
Чулка, породила — по крайней мере в сознании автора — мысль
о необходимости описать его молодые годы. Короче говоря, кар-
тины его жизни, представленные в их настоящем виде, были уже
настолько исчерпывающи, что возбудили небольшое желание —
взглянуть на того, с кого они были списаны.
«Повести о Кожаном Чулке» составляют ныне своего рода дра-
му в пяти актах, завершенную во всем, что касается собранных
фактов и общей композиции, хотя, довольно вероятно, весьма не-
завершенную на той стадии, которая именуется «доведением до
ума». Но какими бы они ни были, эти акты, они уже явлены чи-
тательскому миру. Их автор надеется, что если этот мир решит,
что вот этот акт, последний из доводимых до ума, хотя и первый
по порядку прочтения, все же не лучший в серии, то мир также
придет к заключению, что акт этот и не самый худший. Автора
не однажды искушала мысль о том, чтобы сжечь рукопись и об-
ратиться к какой-нибудь иной теме, однако, погруженный в тру-
ды, он получил поощрение столь необыкновенное, что о нем стоит
упомянуть. Из Англии ему пришло анонимное письмо, написан-
ное, как он полагает, некоей леди, где содержалась настоятельная
просьба сделать почти то самое, что он уже более чем наполовину