Упрощенная HTML-версия
М О Б И Д И К
24
стволы молодых пальм, по которым карабкается сотня темно-зеле-
ных лягушек. Теперь мне было совершенно ясно, что передо мной —
свирепый дикарь, вывезенный из южных морей каким-нибудь ки-
тобойцем.
При мысли об этом меня пробрал озноб. Быть может, он лю-
доед, да к тому же еще и торгует головами своих жертв! Что, если
ему приглянется моя голова, — о господи! И какой жуткий у него
томагавк!
Приблизившись к своему тяжелому плащу, брошенному на
спинку стула, дикарь порылся в карманах и вытащил на свет ма-
ленькую горбатую фигурку, напоминающую трехдневного черно-
кожего младенца.
Вспомнив набальзамированную голову, я уже готов был пове-
рить, что этот черный карлик и впрямь законсервированный ре-
бенок, но, заметив, что он тверд как камень и к тому же блестит не
хуже полированной шкатулки, сделал вывод, что, вероятнее всего,
это просто деревянный идол, — и догадка моя тут же подтверди-
лась: дикарь подошел к камину и, взяв своего маленького урод-
ца двумя пальцами, поставил его на железные прутья каминной
решетки.
После этого он достал из кармана того же плаща горсть стружек
и осторожно уложил их перед идолом; затем положил сверху кусок
морского сухаря и, подняв с пола свечу, поджег ею стружки. Вспых-
нуло пламя. Тотчас он сунул руку в огонь и быстро ее отдернул; по-
вторив это движение несколько раз и изрядно, как мне показалось,
подпалив себе пальцы, он наконец вытащил сухарь из огня. Затем,
раздув немного жар и разворошив золу, он почтительно предло-
жил обгорелый сухарь своему негритенку. Но, как видно, малень-
кому дьяволу не по вкусу пришлось это подгорелое угощенье — он
даже не шевельнулся. Все описанное сопровождалось негромким
гортанным бормотанием дикаря, который, по-видимому, молился
нараспев, корча при этом самые противоестественные гримасы.
Наконец он потушил огонь, весьма бесцеремонно вытащил идола
из очага и небрежно сунул его в карман плаща, словно охотник,
отправляющий в ягдташ подстреленную куропатку.