Упрощенная HTML-версия
Ч А С Т Ь П Е Р В А Я
29
издатель «Французской жизни», и его жена, урожденная Ба-
зиль-Равало, дочь банкира.
Потом один за другим появились Жак Риваль, одетый весь-
ма элегантно, и Норбер де Варен — у этого ворот фрака бле-
стел, натертый длинными, до плеч, волосами, с которых сыпа-
лась перхоть, а небрежно завязанный галстук был далеко не
первой свежести. С кокетливостью былого красавца он подошел
к г-же Форестье и поцеловал ей руку. Когда он нагнулся, его
длинные космы струйками разбежались по ее голой руке.
Наконец вошел сам Форестье и извинился за опоздание. Его
задержали в редакции в связи с выступлением Мореля. Морель,
депутат-радикал, только что сделал запрос министерству по по-
воду требования кредитов на колонизацию Алжира.
— Кушать подано, — объявил слуга.
Все перешли в столовую.
Дюруа посадили между г-жой де Марель и ее дочкой. Он
опять почувствовал себя неловко: он не умел обращаться с вил-
кой, ложкой, бокалами и боялся нарушить этикет. Перед ним
поставили четыре бокала, причем один — голубоватого цвета.
Интересно знать, что из него пьют?
За супом молчали, потом Норбер де Варен спросил:
— Вы читали о процессе Готье? Занятная история!
И тут все принялись обсуждать этот случай, где к адюль-
теру примешался шантаж. Здесь говорили о нем не так, как
в семейном кругу говорят о происшествиях, известных по газе-
там, но как врачи о болезни, как зеленщики об овощах. Никто не
удивлялся, не выражал возмущения, — все с профессиональным
любопытством и полным равнодушием к самому преступлению
отыскивали его глубокие, тайные причины. Пытались выяснить
мотивы поступков, определить мозговые явления, вызвавшие
драму, а сама эта драма рассматривалась как прямое следствие
особого душевного состояния, которому можно найти научное
объяснение. Этим исследованием, этими поисками увлеклись и
дамы. Точно так же, с точки зрения вестовщиков, торгующих
человеческой комедией построчно, были изучены, истолкова-
ны, осмотрены хозяйским глазом со всех сторон, оценены по их