Упрощенная HTML-версия
31
ПОВОЗК А?ФЕСПИДА
Находя, что свет лампынедостаточно ярок, Матамор достал в повоз-
ке два бутафорских шандала из дерева, оклеенного золоченой бумагой,
с несколькими свечами в каждом, отчего освещение стало, можно ска-
зать, роскошным. Эти шандалы, по форме напоминавшие библейские
семисвечники, ставились на алтарь Гименея в финале феерий или на
пиршественный стол в «Марианне» Мэре и в «Иродиаде» Тристана.
От них и от пылающих сучьев мертвая комната как будто ожила. Ро-
зовые блики окрасили бледные лица на портретах, и пусть добродетель-
ные вдовицыв тугих воротничках до подбородка, в чопорных робронах
поджимали губы, глядя, как молодые актрисы резвятся в этом суровом
замке, зато воины и мальтийские рыцари, казалось, улыбались им из
своих рам и рады были присутствовать при веселой пирушке; исклю-
чение составляли двое-трое седовласых старцев с надутой миной под
желтым лаком, невзирая ни на что хранивших то злобное выражение,
какое придал им живописец.
В огромной зале, обычно пропитанной могильным запахом пле-
сени, повеяло жизнью и теплом. Обветшание мебели и обоев стало
менее заметно, бледный призрак нищеты, казалось, на время покинул
замок.
Сигоньяк, поначалу неприятно пораженный происшедшим, те-
перь отдался во власть сладостных ощущений, не изведанных ранее.
Изабелла, донна Серафина и даже Субретка приятно волновали его
воображение, представляясь ему скорее божествами, сошедшими на
землю, нежели простыми смертными. Они в самом деле были прехо-
рошенькими женщинами, способными увлечь даже не такого неиску-
шенного новичка, как наш барон. Ему же все это казалось сном, и он
ежеминутно боялся проснуться.
Барон повел к столу донну Серафину и усадил ее по правую свою
руку. Изабелла заняла место слева, Субретка напротив, Дуэнья распо-
ложилась возле Педанта, а Леандр иМатамор уселись кто куда. Теперь
молодому хозяину была дана полная возможность рассмотреть лица
гостей, рельефно выступающие на ярком свету. Прежде всего его
внимание обратилось на женщин, а потому уместно будет вкратце
обрисовать их, пока Педант пробивает брешь на подступах к пирогу.
Серафина была молодая женщина лет двадцати четырех — двадцати
пяти; привычка играть героинь наделила ее манерами и жеманством
светской кокетки. Слегка удлиненный овал лица, нос с горбинкой,
выпуклые серые глаза, вишневый рот с чуть раздвоенной, как у Анны
Австрийской, нижней губой придавали ей приятный и благородный
вид, чему способствовали и пышные каштановые волосы, двумя вол-
нами ниспадавшие вдоль щек, которые от оживления и тепла рдели