Упрощенная HTML-версия
8
Леопольд фон Захер-Мазох
глазами статуи, а порой выхватывали из тьмы и беломра-
морные ноги, когда она протягивала их к огню, стараясь со-
греть.
Головка богини поражала дивной красотой, несмотря на
мертвые каменные глаза; но, кроме этой головки, я ничего не
видел: небожительница закутала свое мраморное тело в ро-
скошные меха и, вся дрожа, сидела свернувшись в комочек,
как кошка.
Мы беседовали.
* * *
— Я вас не понимаю, сударыня, — воскликнул я, — пра-
во же, холода давно прошли! Вот уже две недели, как стоит
восхитительная весна. У вас, верно, просто нервы разыгра-
лись.
— Что это за весна! — отозвалась она своим глубоким ка-
менным голосом и тотчас же вслед за этими словами боже-
ственно чихнула, даже два раза. — Этого положительно сил
нет выносить, и я начинаю понимать...
— Что, милостивая государыня?
— Я начинаю верить невероятному, понимать непостижи-
мое. Мне вдруг становится понятной и пресловутая германская
женская добродетель, и прославленная немецкая философия, —
и я перестаю удивляться тому, что любить вы, северяне, не
умеете, что вы и отдаленного представления не имеете о том,
что такое любовь...
— Позвольте, однако, сударыня!.. — воскликнул я, вспы-
лив. — Я положительно не дал вам никакого повода...
— Ну, вы другое дело! — Божественная чихнула в третий
раз и с неподражаемой грацией повела плечами. — Так ведь