Упрощенная HTML-версия
18
Л. Н. Толстой
пройдет моя тоска, но что она уже прошла и что ее никогда
не было.)
— Это нехорошо не уметь переносить одиночества, — ска-
зал он, — неужели вы — барышня?
— Разумеется, барышня, — отвечала я, смеясь.
— Нет, дурная барышня, которая только жива, пока на нее
любуются, а как только одна осталась, так и опустилась и ни-
что ей не мило; всё только для показу, а для себя ничего.
— Хорошего вы мнения обо мне, — сказала я, чтобы ска-
зать что-нибудь.
— Нет! —проговорил он, помолчав немного, —недаром вы
похожи на вашего отца, в вас
есть
, — и его добрый, внима-
тельный взгляд снова польстил мне и радостно смутил меня.
Только теперь я заметила из-за его на первое впечатление
веселого лица этот ему одному принадлежащий взгляд — сна-
чала ясный, а потом все более и более внимательный и не-
сколько грустный.
— Вам не должно и нельзя скучать, — сказал он, — у вас
есть музыка, которую вы понимаете, книги, ученье, у вас це-
лая жизнь впереди, к которой теперь только и можно гото-
виться, чтобы потом не жалеть. Через год уж поздно будет.
Он говорил со мной как отец или дядя, и я чувствовала, что
он беспрестанно удерживается, чтобы быть наравне со мною.
Мне было и обидно, что он считает меня ниже себя, и при-
ятно, что для одной меня он считает нужным стараться быть
другим.
Остальной вечер он о делах говорил с Катей.
— Ну, прощайте, любезные друзья, — сказал он, вставая
и подходя ко мне и взяв меня за руку.
— Когда же увидимся опять? — спросила Катя.
— Весной, — отвечал он, продолжая держать меня за ру-
ку, — теперь поеду в Даниловку (наша другая деревня); узнаю