Упрощенная HTML-версия
20
Реймон Радиге
разом покрыло половину того расстояния, которое предстояло
одолеть нашей гордости.
В день возобновления занятий Рене стал для меня настоящим
проводником. С ним все превращалось в удовольствие, и я, кото-
рый раньше без нужды и шагу не желал ступить, вдруг полюбил
проходить пешком, да еще два раза в день, расстояние, отделяв-
шее Генриха IV от Бастильского вокзала, где мы садились на наш
поезд.
Так прошли три года, без других привязанностей и без других
надежд, кроме как приволокнуться в четверг за девочками, кото-
рых родители моего друга поставляли нам без всякой задней мыс-
ли, невинно приглашая друзей своего сына и подруг своей дочери
отведать наши любимые лакомства, которые мы, впрочем, тут же
и похищали друг у друга под предлогом игры в фанты.
С наступлением погожих дней отец любил выводить нас, меня
и братьев, в дальние пешие прогулки. Больше всего нам нравилось
добираться до Ормесона по берегу Морбра — речушки в метр ши-
риной, текущей через поля, заросшие цветами, которые я нигде
больше не встречал и названия которых не помню. Стоит там за-
брести ненароком на зыбкую почву у самой воды, и нога утопает
по самую щиколотку среди пучков кресс-салата и мяты. А по весне
речушка несет в себе тысячи бело-розовых лепестков — цвет боя-
рышника.
В одно апрельское воскресенье 1917 года мы, как это нам не-
редко случалось, сели на поезд, идущий в Ла Варенн, чтобы оттуда
пешком дойти до Ормесона. Отец сказал мне, что в Ла Варенне нас
будут поджидать некие приятные люди, по фамилии Гранжье.
Про этих Гранжье я уже немного знал, так как видел имя их до-
чери, Марты, в каталоге одной художественной выставки. А еще
раньше мои родители в разговоре обмолвились, что ожидают визит
какого-то г-на Гранжье. Вскоре тот и сам явился, с папкой, набитой