Упрощенная HTML-версия
14
Утром, едва раздавалось пение петуха, она вставала, шла в хлев,
поила и доила скот. В дождливые дни она оставалась в гинекее и пряла
шерсть. Если погода была хорошей, она убегала в поля и играла там со
своими подружками в тысячи игр, о которых рассказывает в песнях.
Билитис с пылкой почтительностью относилась к нимфам. Она ча-
сто приносила жертвы около источников, посвященных им. Порой она
даже разговаривала с ними, но, кажется, никогда их не видела; с благо-
говением передает она рассказ старика, который застиг их врасплох.
Конец ее пастушеской жизни был омрачен любовью, о которой мы
почти ничего не знаем, хотя Билитис много говорит о ней. Но когда эта
любовь делает ее несчастной, она перестает петь о любви. Став мате-
рью ребенка, которого она бросила, Билитис покидает Памфилию по
причинам, нам неизвестным, и никогда больше не возвращается туда,
где родилась.
Мы вновь встречаем Билитис в Митилене, куда она приплыла морем
вдоль прекрасных берегов Малой Азии. В это время ей едва исполнилось
шестнадцать лет, по мнению г-на Хайма, достаточно правдоподобно
установившего некоторые даты ее жизни по стихотворению, в кото-
ром упоминается о смерти Питтака.
Лесбос был тогда мировым центром. Расположенный на полпути
между прекрасной Аттикой и роскошной Лидией, остров имел столи-
цей город более просвещенный, чем Афины, и более развращенный, чем
Сарды, —Митилену, город, построенный на выдававшейся в море полосе
земли в виду берегов Малой Азии. С храмовых башен можно было раз-
личить на горизонте белую полоску Атарнея, который служил портом
Пергаму.
Узкие и всегда запруженные толпой улицы ослепляли яркими пе-
стрыми тканями, пурпурными и гиацинтовыми туниками, прозрач-
ными шелковыми цикласами, юбками, волочившимися в пыли, из-под
которых мелькали желтые туфли. Женщины носили в ушах большие
золотые кольца, украшенные необработанным жемчугом, а на руках —
массивные серебряные браслеты грубой чеканки. Даже у мужчин волосы