Борис Заборов — художник поэтических миражей. В туманностях прошлого возникает особая метафизика жизни. Она была и во времена «Петербургских тайн», будет и завтра в глухих углах мегаполисов. Меняется антураж, суть не меняется. Картины Заборова — не поиски утраченного времени или ностальгия. Это видения и тайные встречи. Сны о реальности. Очень личные переживания.

Заборов возвращает зрителя в нераспознанное. Внутренняя жизнь всегда тайна, даже если перед нами тривиальные персонажи социума, примитивные, грубые, но по-своему цельные.

Художник берёт старую фотографию, слушает шум времени и создаёт живопись тонкую и лиричную. Штамп оборачивается артистичным приёмом, провинциальная статика мечтой о вечности. Ведь простые обыватели чувствовали себя перед человеком с камерой — для них магом — не менее торжественно, чем придворные модели перед модным портретистом. Птичка вылетела, и мгновение остановилось.

Что «проявляет» мастер из увиденного и прочувствованного, когда преднамеренно засвечивает плёнку, и что вытягивает ретушью? Живопись Заборова далека от педантичного фотореализма. На холсте-экране встречаются ушедшее и сегодняшнее. Лирическая рефлексия, комментарии и эпичность не противоречат друг другу.

Российский читатель-зритель, возможно, видел выставки Заборова

в Питере, в Манеже в девяносто пятом и в Русском музее в две тысячи четвёртом, в Москве в Государственном музее изобразительных искусств, в залах Третьяковки на Крымском Валу. Но может быть, и не видел: поди уследи за всем, что привозят из зарубежного далека.

Немало российских художников обосновалось в Париже. И большинство из них затерялось среди десятков тысяч парижских художников. Париж — придирчивый критик. Заборов — один из немногих, кто выдержал испытание Парижем. О нём пишут диссертации, издают монографии. В 2007 году книгу о Заборове выпустило знаменитое швейцарское издательство Skira. У Заборова много успешных выставок не только в Париже, но и в Америке, Голландии, Японии, где его творче­ство сразу получило высокую оценку. Заборов иллюстрировал книги, выпускал папки уникальной графики. Работал в Комеди Франсез не только над русской классикой («Маскарад» Лермонтова, «Месяц в деревне» Тургенева), но и над французской («Лукреция Борджиа» Гюго, «Амфитрион» Мольера). Но главным в Париже для него стала живопись.

После первых же выставок в знаменитой галерее Клода Бернара Заборов естественно вошёл в парижскую художественную жизнь. Заметили его индивидуальный художественный язык: банальное соседствовало с гротеском, лирика с отчуждением, примитив с ассоциациями из высокой классики. Его картины населены разными персонажами. Одни из них могли бы жить во времена Веласкеса, другие на восточноевропейских просторах идишланд, третьи в старом Петербурге или в Париже.

Каждая живописная ситуация предполагает неспешное вчувствование. И тогда зритель ощутит поэтику и магию мира этой живописи.