Упрощенная HTML-версия
28
Метаморфозы, или Золотой осел
восстали и члены мои, пребывавшие прежде в покое. Наконец го-
ворю к ней: — Что за прекрасное, что за пышное кушанье, Фотида,
ты стряпаешь, тряся кастрюлей и ягодицами? Что за медвяный соус
готовишь? Счастлив и трижды блажен, кому ты позволишь хоть
пальцем к нему коснуться! — Тогда девушка, столь же развязная,
сколь прекрасная: —Уходи, — отвечает, — уходи подальше от моего
огня! Ведь если малейшая искра моя тебя зажжет, сгоришь дотла.
Тогда, кроме меня, никто твоего огня не угасит, я ведь не только
кастрюли, но и ложе сладко трясти умею!
8. Сказав это, она на меня посмотрела и рассмеялась. Но я не
раньше ушел, чем осмотрев ее всю. Но что говорить о подробно-
стях? И в обществе, и в домашних забавах меня одно всегда интере-
совало: лицо и волосы. Причина такого моего предпочтения ясна и
понятна, ведь видная эта часть тела всегда открыта и первая пред-
ставляется взорам людей, и чем для остального тела служат расцве-
ченные веселым узором одежды, тем для лица волосы — природное
украшение. Наконец, многие, чтобы доказать свое расположение,
последние одежды сбрасывают, являя нагую красоту, предпочитая
розовый цвет кожи золоченым одеждам, — но если бы (ужасное
предположение, да сохранят боги от его осуществления), если бы
у прекраснейших женщин снять волосы с головы и лицо лишить
природной прелести, то пусть будет с неба сошедшая, морем рож-
денная, волнами ласкаемая, пусть, говорю, будет самой Венерой,
хором граций сопровождаемой, толпой купидонов сопутствуемой,
поясом своим опоясанной, киннамоном благоухающая, бальзам ис-
точающая, — если плешива будет, даже Вулкану своему понравить-
ся не сможет.
9. Что, в самом деле, дает волосам милый цвет и лучезарит их
сверкающим блеском, что блистают навстречу солнцу или отлива-
ются спокойно и меняют свой вид с разнообразным очарованием?
Что же скажешь, когда у волос цвет приятный, и блестящая
гладкость сияет, и под солнечными лучами мощное они испускают
сверканье или спокойный отблеск и изменяют свой вид, сообразно