Упрощенная HTML-версия
31
на переднем крае в среднем четыре дня. Будет у Риммы хоть память
о юной ее первой любви к молодому солдатику, иногда вздохнет,
вспомнив, и тому подобная сладостная лирика.
Мне приятно было адресовать ей аттестат, грошовая сумма, но
все же.
ЗАГС на Чайковского был закрыт, ушли в бомбоубежище. В ЗАГС
на Владимирском попал снаряд. Направились на площадь Стачек.
Мы готовы были ходить из ЗАГСа в ЗАГС, регистрироваться дважды,
трижды, ждать на ступеньках… Наконец мы добились своего, она
получила штамп в паспорте, в мою солдатскую книжку штампа не
полагалось.
Город был без цветов. На Невском в кафе «Норд» за большие
деньги нам подали пирожки с повидлом, кофе и по фужеру вина.
Официантка, когда узнала, что мы отмечаем свадьбу, принесла нам
по эклеру. Прочую пустоту стола заполнила Римма, ее счастливость,
ее глаза, смех. Достаточно было смотреть на нее. Для женщины сва-
дебный акт значит много. Я просто любовался ею, шутил, требовал,
чтобы она научилась делать блины и кулебяку.
Никаких планов совместной жизни мы не строили, я возвращал-
ся на фронт, она на завод.
День был теплый, летнее голубое платьице, глубокий вырез, ма-
ленький золотой медальон лежал на загорелой груди. Еще — шелко-
вая темно-синяя косынка или шарфик. Вдруг я сообразил, что она,
кроме отца с матерью, единственная, кто сохранит какую-то память
обо мне, через нее я на какое-то время останусь в этом мире. Она
будет ждать, о ней можно скучать на передовой.
В ополчении мне полагалась инженерная зарплата. Одну поло-
вину я выписал аттестатом на родителей, другую — Римме, ей было
приятно, что я узаконил ее.
В ту весну у меня еще продолжался роман с красоткой Зоей,
мало того что она имела совершенную фигуру — тоненькая талия,
крутые выпуклости, так она беззаветно трудилась над чертежами
для моего дипломного проекта. Судя по тому, как она ловко,
даже привычно организовала наши встречи у подруги, — она
была старше меня на год, на два, выглядела же девчушкой. Она