Упрощенная HTML-версия
По крайней мере дважды Даниил Гранин становился властителем умов: в пя-
тидесятых-шестидесятых, когда появились романы «Искатели» и «Иду на грозу»,
и в восьмидесятые, после выхода повести «Зубр» и — в соавторстве с Алесем Ада-
мовичем — «Блокадной книги».
К роману «Мой лейтенант», впервые опубликованному в 2012 году и получив-
шему Национальную литературную премию «Большая книга», тянется важная
смысловая нить от повести «Наш комбат», написанной Граниным еще в конце
шестидесятых. Причину натяжения смысловой нити между той повестью и этим
романом можно сформулировать так: что важнее для нас в знании о Великой от-
ечественной войне — героическая легенда или правда?
Герои повести спорили об этом. Герой романа знает ответ наверняка.
«Если пометить, как на мишени, все просвистевшие вокруг пули, осколки, все
мины, снаряды, то с какой заколдованной четкостью вырисовывалась бы в проби-
том воздухе моя уцелевшая фигура», — скажет Гранин в автобиографии. Может,
для того и выжил, чтобы сегодня напомнить, казалось бы, очевидное: «Любая во-
йна — это кровь и грязь».
Проза, которой написана эта книга, похожа на выстиранную в реке времени и
высушенную на сквозняках истории нательную рубаху из сурового полотна.
Эта проза безжалостна не только к прошлому, но и к настоящему. «Вам помог
освободиться Нюрнбергский процесс, — говорит постаревший советский солдат
постаревшему солдату вермахта, — принуда помогла, нам же самим приходится
выбираться из прошлого…»
Книга, которую вы держите в руках, удивительна. В ней почти чудом встрети-
лись два человека. Оба могли сгинуть в войне. Один — в окопах на переднем крае
обороны города, второй — в блокадном Ленинграде. Двадцатидвухлетний ополче-
нец и десятилетний школьник. Даниил Гранин и Александр Траугот.
А может быть, они и раньше встречались? «Однажды мама взяла меня за руку и
повела через весь город на линию фронта, к моей тете, которая была батальонным
врачом: „Пусть он у вас останется, иначе мы все умрем“. Так я мальчишкой провел
какое-то время на фронте».
Иллюстрации Александра Траугота к роману Даниила Гранина — на просвет
(на прострел?). Словно на живую нить собранные. Человеческие фигуры летят
в небо, как воздушные шарики, выпущенные из рук…
Семьдесят лет прошло, а они всё летят.