Упрощенная HTML-версия
23
Терпеть не могу, когда смотрят на мои руки: все в волосах,
лохматые — какой-то нелепый атавизм. Я протянул руку и —
по возможности посторонним голосом — сказал:
— Обезьяньи.
Она взглянула на руку, потом на лицо:
— Да это прелюбопытный аккорд. — Она прикидывала меня
глазами, как на весах, мелькнули опять рожки в углах бровей.
— Он записан на меня, — радостно-розово открыла рот О-90.
Уж лучше бы молчала — это было совершенно ни к чему. Во-
обще, эта милая О... как бы сказать... у ней неправильно рассчи-
тана скорость языка: секундная скорость языка должна быть
всегда немного меньше секундной скорости мысли, а уж никак
не наоборот.
В конце проспекта, на аккумулирующей башне, колокол гул-
ко бил 17. Личный час кончился. I-330 уходила вместе с тем,
S-образным, мужским нумером. У него такое — внушающее
почтение и, теперь вижу, как будто даже знакомое лицо. Где-
нибудь встречал его — сейчас не вспомню.
На прощанье I — все так же иксово — усмехнулась мне.
— Загляните послезавтра в аудиториум 112.
Я пожал плечами:
— Если у меня будет наряд — именно на тот аудиториум,
какой вы назвали...
Она с какой-то непонятной уверенностью:
— Будет.
На меня эта женщина действовала так же неприятно, как
случайно затесавшийся в уравнение неразложимый иррацио-
нальный член. И я был рад остаться хоть ненадолго вдвоем
с милой О.
Об руку с ней мы прошли четыре линии проспектов. На углу
ей было направо, мне — налево.
— Я бы так хотела сегодня прийти к вам, опустить шторы.
Именно сегодня, сейчас... — робко подняла на меня О круглые
сине-хрустальные глаза.