Стр. 39 - Заготовка

35

Сонечку, а вообще любую женщину (которая не общественный де-

ятель) звать за глаза по фамилии — фамильярность, злоупотреб-

ление отсутствием, снижение, обращение ее в мужчину, звать же

за глаза — ее детским именем — признак близости и нежности,

не могущий задеть материнского чувства — даже императрицы.

(Смешно? Я была на два, на три года старше Сонечки, а обижалась

за нее — как мать.)

Нет, все любившие меня: читавшие во мне называли ее мне —

Сонечка. С почтительным добавлением — ваша.

Но пока она еще стоит перед нами, взявшись за спинку стула,

настоим здесь на ее внешности — во избежание недоразумений:

На поверхностный взгляд она, со своими ресницами и косами,

со всем своим алым и каштановым, могла показаться хохлушкой,

малороссияночкой. Но — только на поверхностный: ничего типич-

ного, национального в этом личике не было — слишком тонка была

работа лица: работа — мастера. Еще скажу: в этом лице было что-то

от раковины — так раковину работает океан — от раковинного за-

витка: и загиб ноздрей, и выгиб губ, и общий завиток ресниц —

и ушко! — все было резное, точеное — и одновременно льющееся —

точно эту вещь работали и ею же — играли: не только Океан рабо-

тал, но и волна — играла. Je n’ai jamais vu de perle rose, mais je sou-

tiens que son visage tait plus perle et plus rose

*

.

______

Как она пришла? Когда? Зимой ее в моей жизни не было.

Значит — весной. Весной 1919 года, и не самой ранней, а вернее —

апрельской, потому что с нею у меня связаны уже оперенные топо-

ля перед домом. В пору первых зеленых листиков.

Первое ее видение у меня — на диване, поджав ноги, еще без све-

та, с еще-зарей в окне, и первое ее слово в моих ушах — жалоба:

— Как я вас тогда испугалась! Как я боялась, что вы его у меня

отымете! Потому что не полюбить — вас, Марина, не полюбить

*

Я никогда не видела розового жемчуга, но утверждаю, что ее лицо было

еще розовее и еще жемчужнее (фр.).