Упрощенная HTML-версия
ЧАС Т Ь ПЕ РВАЯ
21
потом обмывание, обмазывание, душение тела, волос, примериванье
платьев, споры из-за них с хозяйкой, рассматриванье себя в зеркало,
подкрашивание лица, бровей, сладкая, жирная пища; потом одеванье
в яркое шелковое обнажающее тело платье; потом выход в разукрашен-
ную, ярко освещенную залу, приезд гостей, музыка, танцы, конфеты,
вино, куренье и прелюбодеяния с молодыми, средними, полудетьми
и разрушающимися стариками, холостыми, женатыми, купцами, при-
казчиками, армянами, евреями, татарами, богатыми, бедными, здоро-
выми, больными, пьяными, трезвыми, грубыми, нежными, военными,
штатскими, студентами, гимназистами — всех возможных сословий,
возрастов и характеров. И крики и шутки, и драки и музыка, и табак и
вино, и вино и табак, и музыка с вечера и до рассвета. И только утром
освобождение и тяжелый сон. И так каждый день, всю неделю. В конце
же недели поездка в государственное учреждение — участок, где нахо-
дящиеся на государственной службе чиновники, доктора — мужчины,
иногда серьезно и строго, а иногда с игривой веселостью, уничтожая
данный от природы для ограждения от преступления не только людям,
но и животным стыд, осматривали этих женщин и выдавали им патент
на продолжение тех же преступлений, которые они совершали с сво-
ими сообщниками в продолжение недели. И опять такая же неделя.
И так каждый день, и летом и зимой, и в будни и в праздники.
Так прожила Маслова семь лет. За это время она переменила
два дома и один раз была в больнице. На седьмом году ее пребывания
в доме терпимости и на восьмом году после первого падения, когда ей
было двадцать шесть лет, с ней случилось то, за что ее посадили в ост-
рог и теперь вели на суд, после шести месяцев пребывания в тюрьме
с убийцами и воровками.
III
В то время когда Маслова, измученная длинным переходом,
подходила с своими конвойными к зданию окружного суда, тот самый
племянник ее воспитательниц, князь Дмитрий Иванович Нехлю-
дов, который соблазнил ее, лежал еще на своей высокой, пружинной
с пуховым тюфяком, смятой постели и, расстегнув ворот голландской