Упрощенная HTML-версия
16
ИВАН Тургенев
—Это Ася ее нашла, — отвечал Гагин, — ну-ка, Ася, — продолжал он, —
распоряжайся. Вели всё сюда подать. Мы станем ужинать на воздухе.
Тут музыка слышнее. Заметили ли вы, — прибавил он, обратясь ко
мне, — вблизи иной вальс никуда не годится — пошлые, грубые звуки, —
а в отдаленье, чудо! так и шевелит в вас все романтические струны.
Ася (собственно, имя ее было Анна, но Гагин называл ее Асей,
и уж вы позвольте мне ее так называть) — Ася отправилась в дом и ско-
ро вернулась вместе с хозяйкой. Они вдвоем несли большой поднос
с горшком молока, тарелками, ложками, сахаром, ягодами, хлебом.
Мы уселись и принялись за ужин. Ася сняла шляпу; ее черные волосы,
остриженные и причесанные, как у мальчика, падали крупными завит-
ками на шею и уши. Сначала она дичилась меня; но Гагин сказал ей:
— Ася, полно ежиться! Он не кусается.
Она улыбнулась и немного спустя уже сама заговаривала со мной.
Я не видал существа более подвижного. Ни одно мгновенье она не
сидела смирно; вставала, убегала в дом и прибегала снова, напевала
вполголоса, часто смеялась, и престранным образом: казалось, она
смеялась не тому, что слышала, а разным мыслям, приходившим ей
в голову. Ее большие глаза глядели прямо, светло, смело, но иногда
веки ее слегка щурились, и тогда взор ее внезапно становился глубок
и нежен.
Мы проболтали часа два. День давно погас, и вечер, сперва весь
огнистый, потом ясный и алый, потом бледный и смутный, тихо
таял и переливался в ночь, а беседа наша все продолжалась, мирная
и кроткая, как воздух, окружавший нас. Гагин велел принести бутыл-
ку рейнвейна; мы ее ро
?
спили не спеша. Музыка по-прежнему долетала
до нас, звуки ее казались слаще и нежнее; огни зажглись в городе и
над рекою. Ася вдруг опустила голову, так что кудри ей на глаза упали,
замолкла и вздохнула, а потом сказала нам, что хочет спать, и ушла
в дом; я, однако, видел, как она, не зажигая свечи, долго стояла за не-
раскрытым окном. Наконец луна встала и заиграла по Рейну; все ос-
ветилось, потемнело, изменилось, даже вино в наших граненых ста-
канах заблестело таинственным блеском. Ветер упал, точно крылья
сложил, и замер; ночным, душистым теплом повеяло от земли.
— Пора! — воскликнул я, — а то, пожалуй, перевозчика не сыщешь.