Упрощенная HTML-версия
35
Ч А С Т Ь П Е Р В А Я
Казалось бы, разговор князя был самый простой; но чем он
был проще, тем и становился в настоящем случае нелепее, и опыт-
ный камердинер не мог не почувствовать что-то, что совершенно
прилично человеку с человеком и совершенно неприлично гостю
с
человеком.
А так как
люди
гораздо умнее, чем обыкновенно ду-
мают про них их господа, то и камердинеру зашло в голову, что тут
два дела: или князь так, какой-нибудь потаскун и непременно при-
шел на бедность просить, или князь просто дурачок и амбиции не
имеет, потому что умный князь и с амбицией не стал бы в передней
сидеть и с лакеем про свои дела говорить, а стало быть, и в том и
в другом случае не пришлось бы за него отвечать?
— А все-таки вам в приемную бы пожаловать, — заметил он по
возможности настойчивее.
— Да вот сидел бы там, так вам бы всего и не объяснил, — весе-
ло засмеялся князь, — а, стало быть, вы всё еще беспокоились бы,
глядя на мой плащ и узелок. А теперь вам, может, и секретаря ждать
нечего, а пойти бы и доложить самим.
— Я посетителя такого, как вы, без секретаря доложить не могу,
а к томуже и сами, особливо давеча, заказалиих не тревожить ни для
кого, пока там полковник, а Гаврила Ардалионыч без доклада идет.
— Чиновник-то?
— Гаврила-то Ардалионыч? Нет. Он в Компании от себя служит.
Узелок-то постановьте хоть вон сюда.
— Я ужоб этом думал; если позволите. И, знаете, сниму я и плащ?
— Конечно, не в плаще же входить к нему.
Князь встал, поспешно снял с себя плащ и остался в довольно
приличном и ловко сшитом, хотя и поношенном уже пиджаке. По
жилету шла стальная цепочка. На цепочке оказались женевские
серебряные часы.
Хотя князь был и дурачок, — лакей уж это решил, — но все-таки
генеральскому камердинеру показалось наконец неприличнымпро-
должать долее разговор от себя с посетителем, несмотря на то что
князь ему почему-то нравился, в своем роде конечно. Но, с другой
точки зрения, он возбуждал в немрешительное и грубое негодование.