Упрощенная HTML-версия
34
ДЕТСТВО
главных к тому средств было всучивание панталон в сапоги. Ни-
мало не медля, мы принялись за это дело, торопясь скорее кон-
чить его и бежать на крыльцо, наслаждаться видом собак, лоша-
дей и разговором с охотниками.
День был жаркий. Белые, причудливых форм тучки с утра по-
казались на горизонте; потом все ближе и ближе стал сгонять их
маленький ветерок, так что изредка они закрывали солнце. Сколь-
ко ни ходили и ни чернели тучи, видно, не суждено им было со-
браться в грозу и в последний раз помешать нашему удовольствию.
К вечеру они опять стали расходиться: одни побледнели, подлин-
нели и бежали на горизонт; другие, над самой головой, превра-
тились в белую прозрачную чешую; одна только черная большая
туча остановилась на востоке. Карл Иваныч всегда знал, куда ка-
кая туча пойдет; он объявил, что эта туча пойдет к Масловке, что
дождя не будет и погода будет превосходная.
Фока, несмотря на свои преклонные лета, сбежал с лестницы
очень ловко и скоро, крикнул: «Подавай!» — и, раздвинув ноги,
твердо стал посредине подъезда, между тем местом, куда должен
был подкатить линейку кучер, и порогом, в позиции человека, ко-
торому не нужно напоминать о его обязанности. Барыни сошли
и после небольшого прения о том, кому на какой стороне сидеть
и за кого держаться (хотя, мне кажется, совсем не нужно было
держаться), уселись, раскрыли зонтики и поехали. Когда линей-
ка тронулась, maman, указывая на «охотничью лошадь», спроси-
ла дрожащим голосом у кучера:
— Эта для Владимира Петровича лошадь?
И когда кучер отвечал утвердительно, она махнула рукой и от-
вернулась. Я был в сильном нетерпении: взлез на свою лошадку,
смотрел ей между ушей и делал по двору разные эволюции.
— Собак не извольте раздавить, — сказал мне какой-то охотник.
— Будь покоен: мне не в первый раз, — отвечал я гордо.
Володя сел на «охотничью лошадь», несмотря на твердость
своего характера, не без некоторого содрогания, и, оглаживая
ее, несколько раз спросил:
— Смирна ли она?
На лошади же он был очень хорош — точно большой. Обтяну-
тые ляжки его лежали на седле так хорошо, что мне было завид-
но, — особенно потому, что, сколько я мог судить по тени, я дале-
ко не имел такого прекрасного вида.