Упрощенная HTML-версия
И Г О Р Ь С У Х И Х
1 4
внезапно умирал от нанесенного ему оскорбления, аИванов-драматиче-
ский стреляет в себя.
Герой с самой распространенной русской фамилией — несомненный
родственник Платонова, новый, более совершенный вариант «Гамлета
на русский манер». Совсем недавно он был полон сил, много работал,
боролся за справедливость, влюблялся, шел против течения жизни.
И вдруг что-то произошло. «Вероятно, я страшно виноват, но мысли мои
перепутались, душа скована какою-то ленью, и я не в силах понимать
себя. Не понимаю ни людей, ни себя...» Даже страдания умирающей
жены оставляют Иванова равнодушным.
Герой не любуется своим разочарованием и усталостью, а боится, пу-
гается его. «Я умираю от стыда при мысли, что я, здоровый, сильный
человек, обратился не то в Гамлета, не то в Манфреда, не то в лишние
люди... сам черт не разберет! Есть жалкие люди, которым льстит, когда
их называют Гамлетами или лишними, но для меня это — позор! Это
возмущает мою гордость, стыд гнетет меня, и я страдаю...»
Различие между Ивановым и окружающими его людьми заключает-
ся в том, что те, другие,
все понимают
.
Каждый из персонажей драмы словно сочиняет свою пьесу: играет
какую-то роль и надевает на Иванова простую, понятную маску. Сует-
ливый бездельник и прожектер Боркин видит в нем ловкого пройдоху,
прямолинейный фанатик Львов — лицемерного мерзавца, «идейная де-
вушка» Саша—временно уставшего «нового человека». «Черный ящик»
для себя, герой вроде бы абсолютно прозрачен и понятен для других.
Исходя из своих ролей и сложившихся представлений, люди мучают
друг друга, не умея и не желая понять, что же происходит с Ивановым
на самом деле.
Проблема всеобщего непонимания, некоммуникабельности — одна
из главных, ключевых для Чехова. Еще в 1883 году, в письме старшему
брату, Чехов говорил о «скверной, подлой болезни»: «Люди одного лаге-
ря не хотят понять друг друга» (П 1, 58).
«Вы, Жорж, образованны и умны, и кажется, должны понимать, что
мир погибнет не от разбойников и не от воров, а от скрытой ненависти,
от вражды между хорошими людьми, от всех этих мелких дрязг, кото-
рых не видят люди, называющие наш дом гнездом интеллигенции», —
скажет героиня комедии «Леший», позднее превратившейся в «Дядю
Ваню».
Практически каждому герою «Иванова» дано мгновение, момент ис-
тины, когда привычная маска вдруг спадает и за ней появляется иска-
женное страданием человеческое лицо. Граф Шабельский мечтает по-
ехать на могилу жены, Бабакина жалуется на свое одиночество, Саша
осознает, что взятая на себя роль спасительницы Иванова фальшива