Упрощенная HTML-версия
33
Мы голодаем, сир, мы все — последний сброд.
Там и моя жена — в той давке у ворот.
Явилась в Тюильри! Смешно — за хлебной коркой!
Но тесто не смесить, как палкой в грязь ни торкай!
Дал мне Господь детей — отребье, мне под стать!
И те старухи, что устали горевать,
Лишившись дочери, оплакивая сына, —
Отребье, мне под стать! Сидевший неповинно
В Бастилии и тот, кто каторгу прошел,
На воле наконец, но каждый нищ и гол:
Их гонят, как собак, смеясь, в них пальцем тычут,
Куда бы ни пошли, их про
клятыми кличут;
Все отнято у них, вся жизнь их — сущий ад!
И вот они внизу, под окнами, вопят —
Отребье, мне под стать! А девушки, которых
Растлил придворный люд — у вас немало спорых
В подобном ремесле, ты сам такой мастак! —
Вы в душу им всегда плевали, и раз так —
Они теперь внизу! Отребье — вот их имя.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Все бессловесные, все, ставшие больными,
Все, спину гнувшие безропотно на вас,
Все, все сюда пришли... Пришел их главный час!
Вот Люди, государь, ты в ноги поклонись им!
Да, мы рабочие, но больше не зависим
От всяких буржуа. Мы будущим живем,
Там станет Человек всемирным кузнецом.
Он вещи победит, он чувства обуздает,
Доищется причин и следствия узнает,
Как буйного коня, природу усмирит...
Благословен огонь, что в кузницах горит!
Довольно зла! Страшит лишь то, что неизвестно,