Упрощенная HTML-версия
14
Первый был не кто иной, как Михаил Александрович Берлиоз,
редактор толстого художественного журнала и председатель прав-
ления одной из крупнейших московских литературных ассоциаций,
сокращенно именуемой МАССОЛИТ, а молодой спутник его — поэт
Иван Николаевич Понырев, пишущий под псевдонимом Бездомный.
Попав в тень чуть зеленеющих лип, писатели первым долгом бро-
сились к пестро раскрашенной будочке с надписью «Пиво и воды».
Да, следует отметить первую странность этого страшного май-
ского вечера. Не только у будочки, но и во всей аллее, параллельной
Малой Бронной улице, не оказалось ни одного человека. В тот час,
когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив
Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, — никто
не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея.
— Дайте нарзану, — попросил Берлиоз.
— Нарзану нету, — ответила женщина в будочке и почему-то оби-
делась.
— Пиво есть? — сиплым голосом осведомился Бездомный.
— Пиво привезут к вечеру, — ответила женщина.
— А что есть? — спросил Берлиоз.
— Абрикосовая, только теплая, — сказала женщина.
— Ну, давайте, давайте, давайте!..
Абрикосовая дала обильную желтую пену, и в воздухе запахло па-
рикмахерской. Напившись, литераторы немедленно начали икать, рас-
платились и уселись на скамейке лицом к пруду и спиной к Бронной.
Тут приключилась вторая странность, касающаяся одного Берли-
оза. Он внезапно перестал икать, сердце его стукнуло и на мгновенье
куда-то провалилось, потом вернулось, но с тупой иглой, засевшей
в нем. Кроме того, Берлиоза охватил необоснованный, но столь силь-
ный страх, что ему захотелось тотчас же бежать с Патриарших без
оглядки.
Берлиоз тоскливо оглянулся, не понимая, что его напугало. Он
побледнел, вытер лоб платком, подумал: «Что это со мной? Этого
никогда не было… сердце шалит… я переутомился… Пожалуй, пора
бросить все к черту и в Кисловодск…»
И тут знойный воздух сгустился перед ним, и соткался из этого
воздуха прозрачный гражданин престранного вида. На маленькой
головке жокейский картузик, клетчатый кургузый воздушный же
пиджачок… Гражданин ростом в сажень, но в плечах узок, худ не-
имоверно, и физиономия, прошу заметить, глумливая.
Жизнь Берлиоза складывалась так, что к необыкновенным яв-
лениям он не привык. Еще более побледнев, он вытаращил глаза и
в смятении подумал: «Этого не может быть!..»