Упрощенная HTML-версия
17
Д ОМО В ОЙ
кучер после ночной погулки не успел проспаться и опохмелиться. Ясно,
что все поверья эти принадлежат именно к числу мошеннических и слу-
жат в пользу кучеров. Так, например, кучер требовал однажды от барина,
чтобы непременно обменять лошадь на другую у знакомого барышника,
уверяя, что эту лошадь держать нельзя, ее домовой невзлюбил и изведет.
Когда же барин, несмотря на все явные доводы и попытки кучера, не со-
гласился, а кучеру не хотелось потерять обещанные магарычи, то лошадь
точно наконец взбесилась вовсе, не вынесши мук домового, и околела.
Кучер насыпал ей несколько дроби в ухо; а как у лошади ушной проход
устроен таким изворотом, что дробь эта не может высыпаться обратно, то
бедное животное и должно было пасть жертвою злобы мнимого домового.
Домовой любит особенно вороных и серых лошадей, а чаще всего обижает
соловых и буланых.
Домовой вообще хозяйничает исключительно по ночам; а где бывает
днем, это неизвестно. Иногда он забавляется, как всякий знает, вскочив
сонному коленями на грудь и принявшись ни с того ни с сего душить че-
ловека; у других народов есть для этого припадка название «альп», «ко-
шемар», а у нас нет другого, как
домовой душил
. Он, впрочем, всегда
отпускает душу на покаяние и никогда не душит насмерть. При этом до-
мовой иногда бранится чисто по-русски, без зазрения совести; голос его,
грубый, суровый и глухой, как будто раздается вдруг с разных сторон.
Когда он душит, то отогнать его можно только такою же русскою бранью;
кто может в это время произнести ее, того он сей же час покидает, и это
верно: если в сем припадке удушья сможешь заговорить, бранное или не-
бранное, то всегда опомнишься и можешь встать. Иные и в это время
также спрашивают: «К добру или к худу?» — и дедушка завывает глухо:
«К ху-у-ду!» Вообще, он более знается с мужчинами, но иногда проказит
и с бабами, особенно если они крикливы и бестолковы. Расхаживая по
дому, он шаркает, топает, стучит, гремит, хлопает дверьми, бросает чем
попало со страшным стуком, но никогда не попадает в человека; он иногда
подымает где-нибудь такую возню, что хоть беги без оглядки. Это бывает
только ночью, в подполье, в клети, сенях, чулане, в порожней половине
или на чердаке; иногда он стаскивает и сваливает ворохом все, что по-
падется. Перед смертью хозяина он садится иногда на его место, рабо-
тает его работу, надевает его шапку; поэтому вообще увидать домового
в шапке — самый дурной знак. Перебираясь в новый дом, должно, пере-
крестившись в красном углу, оборотиться к дверям и сказать: «Хозяин