Упрощенная HTML-версия
В. Ф. ОДОЕВСКИЙ
28
языку, а?черти — словно люди — учиться не учатся, а все-таки
носятся с?букварями.
Между тем мне было совсем не до латыни, проклятый
дьяволенок так меня приплюснул, что во мне все косточки
затрещали. Притом вообразите себе: в?словаре холодно, тем?
но, пахнет клеем, плесенью, чернилами, юфтью, нитками
режет лицо, бока ломает о типографские буквы; признаюсь,
что я призадумался. Долго не знал, что мне делать и что со
мною будет, горе меня взяло: еще никогда на сем свете мне
так тесно не приходилось.
К счастию, Латинский словарь был переплетен на анг?
лийский манер, т. е. с?срезанным задком, от этого нитки про?
рвали листы, листы распустились, и между ними сделались
довольно большие отверстия... вот ведь я знаю, что делаю,
когда крепко-накрепко запрещаю переплетчику срезывать
задки у моих книг, нет хуже этого переплета, между листов
всегда может кто-нибудь прорваться.
Пользуясь невежеством чертей в?переплетном деле, я ну
поворачиваться со стороны на сторону и головою, словно
шилом, увеличивать отверстие между листами, и, наконец,
к?величайшему моему удовольствию, я достиг до того, что мог
просунуть в?отверстие голову. Едва удалось мне это сделать,
как, не теряя бодрости, ибо, издавна обращаясь с?нечистою
силою, чертей гораздо меньше боюся, нежели людей,?— я
громким голосом закричал сатаненку:
«Молод еще, брат, потешаться над почтенною публикою —
еще у тебя ус?не пробило...»
— Да уж хороша и потеха, — отвечал негодный мальчиш?
ка, — в?других местах я таки кое-что набрал, а у вас?в гостиных,