Упрощенная HTML-версия
ЭТЮД В БА Г РОВЫХ ТОН А Х
27
Дойдя до этого пункта, я в отчаянии швырнул «аттестат»
в огонь. «Сколько ни перечислять все то, что он знает, — сказал
я себе, — невозможно догадаться, для чего ему это нужно и что
за профессия требует такого сочетания! Нет, лучше уж не ломать
себе голову понапрасну!» Я уже сказал, что Холмс прекрасно иг-
рал на скрипке. Однако и тут было нечто странное, как во всех
его занятиях. Я знал, что он может исполнять скрипичные пьесы,
и довольно трудные: не раз по моей просьбе он играл «Песни»
Мендельсона и другие любимые мною вещи. Но когда он оставал-
ся один, редко можно было услышать пьесу или вообще что-либо
похожее на мелодию. Вечерами, положив скрипку на колени, он
откидывался на спинку кресла, закрывал глаза и небрежно водил
смычком по струнам. Иногда раздавались звучные, печальные ак-
корды. Другой раз неслись звуки, в которых слышалось неистовое
веселье. Очевидно, они соответствовали его настроению, но то
ли звуки рождали это настроение, то ли они сами были порожде-
нием каких-то причудливых мыслей или просто прихоти, этого
я никак не мог понять. И наверное, я взбунтовался бы против
этих скребущих по нервам «концертов», если бы после них, как
бы вознаграждая меня за долготерпение, он не проигрывал одну
за другой несколько моих любимых вещей.
В первую неделю к нам никто не заглядывал, и я было начал
подумывать, что мой компаньон так же одинок в этом городе, как
и я. Но вскоре я убедился, что у него множество знакомых, причем
из самых разных слоев общества. Как-то три-четыре раза на одной
неделе появлялся щуплый человечек с изжелта-бледной крысьей
физиономией и острыми черными глазками; он был представлен
мне как мистер Лестрейд. Однажды утром пришла элегантная мо-
лодая девушка и просидела у Холмса не меньше получаса. В тот
же день явился седой, обтрепанный старик, похожий на еврея-
старьевщика, мне показалось, что он очень взволнован. Почти
следом за ним пришла старуха в стоптанных башмаках. Однажды
с моим сожителем долго беседовал пожилой джентльмен с седой
шевелюрой, потом — вокзальный носильщик в форменной куртке
из вельветина. Каждый раз, когда появлялся кто-нибудь из этих
непонятных посетителей, Шерлок Холмс просил позволения за-
нять гостиную, и я уходил к себе в спальню. «Приходится исполь-
зовать эту комнату для деловых встреч», — объяснил он как-то,
прося, по обыкновению, извинить его за причиняемые неудобст-
ва. «Эти люди — мои клиенты». И опять у меня был повод задать
ему прямой вопрос, но опять я из деликатности не захотел насиль-
но выведывать чужие секреты.