Упрощенная HTML-версия
День?первый
29
ничего ему не отвечала. Но когда он взял меня за руку и при
этом я чуть не выронила стеклянную сосиску, мне не уда-
лось удержаться от смеха, и он, осмелев, решился меня по-
целовать. Ну а так как я родилась от милосердной, а не от
каменной матери, я нисколько не противилась и только лу-
каво поглядывала на него снизу вверх.
Антония.
Это ты правильно сделала.
Нанна.
Ну а потом я пошла за ним, как слепец за соба-
кой. Что было дальше? Он привел меня в маленькую ком-
натку, которую отделял от соседних всего один ряд про-
стых кирпичей, так плохо скрепленных раствором, что
через щели можно было увидеть все, что там происходит.
Бакалавр только было открыл рот, дабы сказать мне, пре-
жде чем уложить в постель, что моя красота посрамит кра-
соту феи, а также «Прелесть моя», «Сердце мое», «Дорогая»,
«Любимая», а может быть, еще и прочесть подходящий
к случаю стишок, как вдруг до нас донеслось: «Тут-тук-тук».
Это «тук-тук-тук» напугало бакалавра и весь монастырь
так, как внезапно распахнувшаяся дверь пугает полчища
мышей, которые собрались вокруг кучи орехов и теперь от
страха не могут вспомнить, через какую щель они сюда
пробрались. Бакалавр и все его товарищи, толкаясь и тес-
нясь, бросились прятаться от покровителя монастыря, ви-
карного епископа. Это его «тук-тук-тук» испугало всю ком-
панию—так громкий голос или брошенный камень пугает
лягушек, вылезших посидеть на речном откосе, и застав-
ляет их дружно броситься обратно в реку. Викарный епис-
коп уже почти дошел до кельи настоятельницы, которая
вместе с генералом на скорую руку служила там мессу пря-
мо при монахинях, и даже поднял руку, чтобы постучать,
как вдруг обо всем позабыл, потому что — как рассказыва-
ла потом мать казначейша, — проходя через дортуар, уви-
дел вдруг перед собой на коленях молоденькую монахиню,