Упрощенная HTML-версия
25
Глава вторая
умилялись, плакали, сердца у них трепетали; они вскрикива-
ли; они вырывали друг у друга портреты; раз по двадцать
каждый хватал их у другого и снова отдавал; они пожирали
глазами и портреты и гурона; они спрашивали его то каждый
порознь, то оба зараз, где, когда и как попали эти миниатю-
ры в руки его кормилицы; они сопоставляли, высчитывали
сроки, истекшие со времени отъезда капитана, вспоминали
полученное когда-то сообщение о том, что он добрался до
страны гуронов, после чего о нем не было больше никаких
известий.
Простодушный говорил им накануне, что не помнит ни
отца, ни матери. Приор, человек сообразительный, заметил,
что у Простодушного пробивается бородка, а ему было хоро-
шо известно, что гуроны — безбородые. «У него на подбород-
ке пушок, стало быть, он сын европейца; брат и невестка пос-
ле предпринятого в тысяча шестьсот шестьдесят девятом году
похода на гуронов больше не появлялись; мой племянник
был в то время, вероятно, еще грудным ребенком, кормили-
ца-гуронка спасла ему жизнь и заменила мать». В конце кон-
цов после сотни вопросов и сотни ответов приор и его сестра
пришли к убеждению, что гурон — их собственный племян-
ник. Они обнимали его, проливая слезы, а Простодушный
смеялся, ибо представить себе не мог, как это гурон вдруг ока-
зался племянником нижнебретонского приора.
Все общество спустилось в сад; г-н де Сент-Ив, великий
физиономист, сличил оба портрета с наружностью Просто-
душного. Он сразу подметил, что глаза у него материнские,
лоб и нос — как у покойного капитана де Керкабона, а щеки
отчасти напоминают мать, отчасти отца.
Мадемуазель де Сент-Ив, которая никогда не видала ро-
дителей Простодушного, утверждала, что он похож на них