Упрощенная HTML-версия
30
походу дружеское прозвище «ворчуны»: «Они ворчат, но все равно идут».
По некоторым признакам было похоже, что победа, по-прежнему манив-
шая их вперед, на сей раз будет даваться с трудом. По крайней мере, теперь
она потребует от этих бывалых героев больше жертв, лишений и потерь,
чем прежде.
Эйлау станет мясорубкой.
Ранним утром под Эйлау русские начали нападение, открыв пушеч-
ную пальбу. Французы ответили тем же: бой превратился в жестокую
артиллерийскую дуэль под сильнейшим снегопадом, под непроглядной
завесой между искавшими друг друга, ослепленными этой бурей про-
тивниками. Колонны, потеряв ориентиры, долго бродили в неуверен-
ности. Наконец наступило затишье.
Тогда Мюрат совершил одну из самых своих отчаянно смелых атак,
обессмертивших его подвиги. Это позволило корпусу Даву выйти на
плато и обойти русские войска, которые трижды прилагали усилия —
столь же героические, сколь и бесполезные, — чтобы одержать верх,
но теперь вынуждены были отступить. Триста артиллерийских орудий
в течение двенадцати часов сеяли смерть в батальонах, которые больше
не прятались, поскольку битву и так скрывали густые клубы дыма. Поле
боя превратилось в гигантское кладбище с распростертыми на нем ты-
сячами трупов, уже засыпанных снегом. Что за дисциплина царила в им-
ператорских войсках, какое подчинение своему полководцу, его желез-
ной воле, если они столь самозабвенно отдавали свою судьбу во власть
его загадочного гения!
Когда назавтра император прибыл в расположение четырнадцатого
линейного полка, он был поражен при виде горы трупов. Смерть ничего
не нарушила в порядке, в котором защищался этот полк: каждый уложен-
ный картечью оставался на том самом месте, которое занимал, будучи
живым. Снег, обагренный кровью смельчаков, стал алым. Каре французов,
павших до последнего солдата, окружали холмы из человеческих и кон-
ских трупов неприятеля: столкнувшись с французcким полком, русские
не смогли сделать ни шага за линию обороны.
«Они полегли, как бараны», — заметил ему маршал Бессьер. «Как
львы!» — поправил его император, обнажил голову и медленно поклонил-
ся павшим.