Упрощенная HTML-версия
24
новобрачная отправится слушать мессу на хорах, а ее супруг-протестант станет
гулять во дворе, где его друзья-гугеноты воротят нос от католической мессы.
Странная свадьба — все недовольны; и хотя торжества продолжались четы-
ре дня, радостная песнь звучала фальшиво. Старые гугеноты чуяли неладное,
а простые парижане, непоколебимо блюдущие традиции, с досадой видели в этом
бракосочетании сделанную им уступку.
Что-то замышлялось. Чтобы углубить непреодолимую враждебность, нет
ничего лучше искусственного примирения. Было ли бракосочетание западней,
устроенной для того, чтобы заманить протестантов в Париж и перебить их? Быть
может, оно стало только одним из поводов. Поводов было предостаточно: и полу-
ченная реформатами возможность потешить свое честолюбие, что раздражало
их неумолимых противников и напоминало капитуляцию истинной веры перед
ересью; и растущий кредит доверия к адмиралу Колиньи, главе партии; и страх
снедаемой жаждой власти Екатерины Медичи утратить свое могущество, ради
сохранения которого она готова была пойти на любые ухищрения и интриги.
Так за кулисами праздничной свадьбы готовилось кровавое побоище.
24 августа 1572 года часы Дворца правосудия, а потом колокольня Сен-
Жермен-л’Оксеруа подали зловещий сигнал. Генрих Гиз, жаждавший отомстить
за смерть отца, лично наблюдал за избиением поверженного и раненого Коли-
ньи, которому выпала честь испытать на себе первые удары. «Парижский на-
бат, — сказал современник, — просыпается вместе с рассветом. Все сталкивается,
все приходит в движение, горячится и ищет выход гневу. Кровь и смерть запол-
няют улицы».
Даже Лувр не мог служить убежищем. Здесь прибывших на свадьбу гостей
убивали прямо на глазах у монарха — если не по его приказу, то, во всяком слу-
чае, с его согласия; умирая, они бросали ему в лицо упреки в нарушении данного
им слова. Под конец резни слабость короля была поколеблена и, словно охвачен-
ный всеобщим безумием, он уступает не дающим ему покоя советникам и кричит:
«Убейте их всех, чтобы не осталось ни одного, кто мог бы упрекнуть меня!» Га-
лереи Лувра наполняются зловещим шумом. Юный Генрих спасается лишь бла-
годаря почтению к королевской крови.
В самый разгар резни Генрих Наваррский и принц Конде были приглашены
к королю. Карл IX, гневный и непримиримый, принудил их выбирать: месса или
смерть. Генрих вкладывает в свой ответ меньше высокомерия, чем Конде. Этот
проницательный гасконец, столь находчиво обходящий западни, расставленные