Упрощенная HTML-версия
17
М Е Т Ц Е Н Г Е РШ Т Е Й Н
поймавшим лошадь, когда она убегала от пожара в замке Берлифит-
цинг, удалось остановить ее бег с помощью узды с цепью и петли, —
тем не менее ни один из трех не мог бы с уверенностью утверждать,
что во время этой опасной борьбы или когда-нибудь после ему дей-
ствительно удалось положить руку на тело зверя. Примеры особен-
ной разумности в ухватках горячей и породистой лошади не могут
вызывать излишнего внимания, но тут были особые обстоятельства,
которые неотступно бросались в глаза людям наиболее скептическим
и равнодушным; и говорили, что иногда животное заставляло изум-
ленную толпу, стоявшую вокруг, отступать с ужасом перед глубоким
и поразительным значением его страшной печати — иногда молодой
Метценгерштейн бледнел и отшатывался перед быстрым испыту-
ющим выражением его строгих и человечески глядящих глаз.
Однако из всей свиты барона не было никого, кто усомнился бы
в пламенности этой необыкновенной привязанности молодого вла-
детеля к исключительным свойствам его пылкой лошади; никого,
кроме незначительного и невзрачного маленького пажа, уродство ко-
торого бросалось в глаза каждому и мнения которого вовсе не имели
веса. Он (если о его мыслях стоит вообще упоминать) имел наглость
утверждать, что господин его никогда не садился в седло без того,
чтобы не испытать какой-то необъяснимый и почти незаметный тре-
пет; и что при возвращении с каждой продолжительной и обычной
скачки выражение торжествующего злорадства искажало каждый
мускул его лица.
В одну бурную ночь, пробудившись от тяжелого сна, Метценгер-
штейн, как маньяк, вышел из своей комнаты и, севши второпях на
лошадь, поскакал прочь среди лесного лабиринта. Обстоятельство
столь обычное не возбудило никакого особенного внимания, но
с чувством самой напряженной тревоги слуги ждали его возвраще-
ния, когда после нескольких часов его отсутствия величественные и
огромные здания дворца Метценгерштейн затрещали и закачались
до самого основания под действием густой и синевато-багровой мас-
сы неукротимого огня.
Так как пламя, когда его заметили впервые, сделало уже такие
страшные опустошения, что все усилия спасти хотя бы часть здания