Упрощенная HTML-версия
Д Е Н Ь П Е Р ВЫ Й
15
другая — нежная, робкая. Фигура и черты старшей с первого взгляда
поражали своей правильностью. У младшей, полненькой, были пухлые
губки, а прищуренные глаза оттенены необычайно длинными ресница-
ми. Старшая обратилась ко мне на чистейшем испанском языке с такими
словами:
— Сеньор кавалер, спасибо тебе за любезность, с которой ты пожаловал
на наш скромный ужин. Я думаю, он будет нелишним...
Она произнесла это с такой коварной улыбкой, что я подумал, уж не
по ее ли приказу был уведен мой мул с провизией. Но сердиться не при-
ходилось — ущерб был щедро восполнен.
Мы сели за стол, и та же незнакомка промолвила, придвигая ко мне
блюдо из японского фарфора:
— Сеньор кавалер, это — олья подрида, приготовленная из мяса вся-
кого рода, кроме одного, так как мы — правоверные, или, говоря точнее,
мусульманки.
— Прекрасная чужеземка, — ответил я, — ты, безусловно, очень точно
выразилась. Кому же более пристало говорить о верности? Ведь это рели-
гия искренне любящих сердец. Однако, прежде чем утолить мой голод,
не откажите в любезности сделать то же самое с моим любопытством, —
скажите, кто вы?
— Кушай, сеньор кавалер, — возразила прекрасная мавританка. —
У нас нет от тебя никаких тайн. Меня зовут Эмина, а сестру мою — Зи-
бельда; мы живем в Тунисе, но семья наша родом из Гранады, и некоторые
наши родственники остались в Испании, где тайно исповедуют веру от-
цов. Неделю тому назад мы покинули Тунис и высадились на пустынном
берегу возле Малаги. Потом перевалили горы между Лохой и Антекерой
и, наконец, приехали сюда, чтобы переодеться и уйти от поисков. Как ви-
дишь, сеньор, наше путешествие — большая тайна, которую мы вверяем
твоей порядочности.
Я уверил прекрасных путешественниц, что меня им нечего опасаться,
и стал подкреплять свои силы; ел я с некоторой жадностью, однако не без
вынужденного изящества, о котором никогда не забывает молодой человек
в обществе женщин.
Увидев, что первый голод мой утолен и я перехожу к тому, что в Испа-
нии называют los dulces*, прекрасная Эмина велела негритянкам показать
мне, как у них на родине танцуют. Кажется, никакое приказание не могло
быть для них приятнее. Они исполнили его с увлечением, которое почти
граничило с распущенностью. И я, наверно, не сумел бы положить конец
этим пляскам, если б не спросил прекрасных незнакомок, не предаются
ли они тоже иногда этой забаве. В ответ они встали и велели подать им
* Лакомства (
исп.
).