Упрощенная HTML-версия
35
Семейное счастие
вовсе не ожидала его, показалась его фигура (он обошел овра-
гом). С веселым, сияющим лицом и сняв шляпу, он скорыми
шагами шел ко мне. Увидав, что Катя спит, он закусил губу,
закрыл глаза и пошел на цыпочках; я сейчас заметила, что он
находился в том особенном настроении беспричинной весе-
лости, которое я ужасно любила в нем и которое мы называли
диким восторгом. Он был точно школьник, вырвавшийся от
ученья; все существо его, от лица и до ног, дышало доволь-
ством, счастием и детскою резвостию.
— Ну, здравствуйте, молодая фиялка, как вы? хорошо? —
сказал он шепотом, подходя ко мне и пожимая мне руку... —
А я отлично, — отвечал он на мой вопрос, — мне нынче три-
надцать лет, хочется в лошадки играть и по деревьям лазить.
— В диком восторге? — сказала я, глядя на его смеющиеся
глаза и чувствуя, что этот
дикий восторг
сообщался мне.
— Да, — отвечал он, подмигивая одним глазом и удержи-
вая улыбку. — Только за что же Катерину Карловну по носу
бить?
Я и не заметила, глядя на него и продолжая махать вет-
кой, как я сбила платок с Кати и гладила ее по лицу листьями.
Я засмеялась.
— А она скажет, что не спала, — проговорила я шепотом,
будто бы для того, чтобы не разбудить Катю; но совсем не за-
тем: мне просто приятно было шепотом говорить с ним.
Он зашевелил губами, передразнивая меня, будто я гово-
рила уже так тихо, что ничего нельзя было слышать. Увидев
тарелку с вишнями, он как будто украдкой схватил ее, пошел
к Соне под липу и сел на ее куклы. Соня рассердилась сначала,
но он скоро помирился с ней, устроив игру, в которой он с ней
наперегонки должен был съедать вишни.
— Хотите, я велю еще принести, — сказала я, — или пой-
демте сами.