Упрощенная HTML-версия
33
Семейное счастие
на гумне, слышались те же голоса, тот же скрип колес, и те же
желтые снопы, медленно продвигавшиеся мимо забора, там
летали по воздуху, и на моих глазах росли овальные дома, вы-
делялись их острые крыши, и фигуры мужиков копошились
на них. Впереди, на пыльном поле, тоже двигались телеги,
и те же виднелись желтые снопы, и так же звуки телег, голосов
и песен доносились издали. С одного края все открытее и от-
крытее становилось жнивье с полосами полынью поросшей
межи. Поправее, внизу, по некрасиво спутанному, скошенно-
му полю виднелись яркие одежды вязавших баб, нагибающих-
ся, размахивающих руками, и спутанное поле очищалось,
и красивые снопы часто расставлялись по нем. Как будто
вдруг на моих глазах из лета сделалась осень. Пыль и зной
стояли везде, исключая нашего любимого местечка в саду. Со
всех сторон в этой пыли и зное, на горячем солнце, говорил,
шумел и двигался трудовой народ.
А Катя так сладко похрапывала под белым батистовым
платочком на нашей прохладной скамейке, вишни так сочно-
глянцевито чернели на тарелке, платья наши были так свежи
и чисты, вода в кружке так радужно-светло играла на солнце,
и мне так было хорошо! «Что же делать? — думала я. —Чем же
я виновата, что я счастлива? Но как поделиться счастьем? как
и кому отдать всю себя и все свое счастие?..»
Солнце уже зашло за макушки березовой аллеи, пыль
укладывалась в поле, даль виднелась явственнее и светлее
в боковом освещении, тучи совсем разошлись, на гумне из-
за деревьев видны были три новые крыши скирд, и мужики
сошли с них; телеги с громкими криками проскакали, видно,
в последний раз; бабы с граблями на плечах и свяслами на ку-
шаках с громкою песнью прошли домой, а Сергей Михайлыч
все не приезжал, несмотря на то что я давно видела, как он
съехал под гору. Вдруг по аллее, с той стороны, с которой я