Упрощенная HTML-версия
22
Л. Н. Толстой
вскопанную землю около стволов георгин и подпорок. У нас
на террасе, на белой скатерти, блестел и кипел светловычи-
щенный самовар, стояли сливки, крендельки, печенья. Катя
пухлыми руками домовито перемывала чашки. Я, не дожида-
ясь чая и проголодавшись после купанья, ела хлеб с густыми
свежими сливками. На мне была холстинковая блуза с откры-
тыми рукавами, и голова была повязана платком по мокрым
волосам. Катя первая, еще через окно, увидала его.
— А! Сергей Михайлыч! — проговорила она, — а мы толь-
ко что про вас говорили.
Я встала и хотела уйти, чтобы переодеться, но он застал
меня в то время, как я была уже в дверях.
— Ну что за церемонии в деревне, — сказал он, глядя на
мою голову в платке и улыбаясь, — ведь вам не совестно Гри-
гория, а я, право, для вас Григорий. — Но именно теперь мне
показалось, что он смотрит на меня совсем не так, как мог
смотреть Григорий, и мне стало неловко.
— Я сейчас приду, — сказала я, уходя от него.
— Чем же это дурно! — прокричал он мне вслед, — точно
молодайка крестьянская.
«Как он странно посмотрел на меня, — думала я, торопли-
во переодеваясь наверху. — Ну слава богу, что он приехал,
веселей будет!» И, посмотревшись в зеркало, весело сбежала
вниз по лестнице и, не скрывая того, что торопилась, запы-
хавшись вошла на террасу. Он сидел за столом и рассказывал
Кате про наши дела. Взглянув на меня, он улыбнулся и про-
должал говорить. Дела наши, по его словам, были в отличном
положении. Теперь нам надо было только лето пробыть в де-
ревне, а потом ехать или в Петербург, для воспитания Сони,
или за границу.
— Да вот ежели бы вы с нами за границу поехали, — сказа-
ла Катя, — а то мы одни как в лесу там будем.