Упрощенная HTML-версия
30
Книга первая
Он прошел в галерею портретов и остановился перед тем, кото-
рый еще смутно напоминал ему худенькую королеву Кристину, мать
принцессы Алины.
Он обратился к ней:
— Несчастная! Неужели это твоя плоть и кровь? Твой род?
Но королева Кристина, изображенная художником в виде Данаи,
продолжала улыбаться и показывать свои открытые колена, без вся-
кого признака стыда на своем белом лбу.
Король вошел в гарем, полный тишины. Было время послеобеден-
ного отдыха. В большом зале раздавалось мерное дыхание трехсот
королев, погруженных в сладкие сновидения.
Все женщины лежали обнаженные там, где их захватил сон. Они
покрывали собою тростниковые циновки, различные ткани, разбро-
санные повсюду; они наполняли гамаки с широкими петлями. Пав-
золий не мог ни пройти, ни сесть, ни поднять голову, не коснувшись
одной из спящих. На одном только диване их лежало целых пятна-
дцать. В одном гамаке лежали две, крепко прижавшись друг к другу.
Другие, изнывавшие от жары, легли в плоский бассейн и вытянули
под водой свои ноги до самой скульптуры сирены в центре, которая
являлась как бы пестиком раскрытого тюльпана, образованного их
молодыми телами. Посреди этой глубокой тишины Павзолий мало-
помалу успокоился. Спокойствие, как и смятение, заразительно. Ти-
шина и тень гарема простерли свои длани над его мыслями.
Бросив взгляд на свой туалет, король убедился, что он был в пла-
чевном состоянии, но сам Павзолий уже настолько успокоился, что
решил переменить костюм.
Так он и поступил, хотя это и удалось ему не без труда. Ибо пре-
словутая прачка уже успела распространить по всему дворцу слух,
что король вернулся без короны, без голоса, без рассудка, что он чуть
не задушил ее и что вследствие всего этого она заболела ровно на два
дня раньше обычного срока.
Поэтому первый лакей, показавшийся между портьерами одной
двери — он явился на зов короля, — пришел, наверно, столько же из
любопытства, сколько из презрения к смерти, и чуть не упал навз-
ничь от изумления, когда услышал обычный добрый голос Павзо-
лия, просившего дать ему его турецкий халат и ящик с сигарами.
Властелин Трифемы успел обдумать положение.