Упрощенная HTML-версия
РАЗДЕЛ?ПЕРВЫЙ
35
тем же машинистом, целая груда цветов посыпалась на этот не-
обыкновенный помост. Но увы, сумрачный рок пожелал, чтобы
крупная огненная лилия упала князю не куда-нибудь, а на самый
нос и покрыла всю его физиономию огненно-красной пыльцой,
благодаря чему наш повелитель приобрел необыкновенно маэстоз-
ный* вид, явно достойный столь торжественного празднества.
— Это уж слишком, это уж слишком, — вскричал Крейслер, пы-
таясь подавить смех, и все-таки расхохотался, да так, что стены
задрожали.
— Не смейся столь судорожно, — сказал маэстро Абрагам, — ведь
и я смеялся в ту ночь куда больше, чем когда-либо прежде, ибо я
чувствовал себя, подобно эльфу Пэку, готовым учинить любое су-
масбродство, чтобы только усилить переполох. Но те самые стре-
лы, которые я направил против других, все глубже впивались в мою
собственную грудь. И вот! — дай мне только все это высказать!
В самый разгар этого нелепого цветочного дождя я намеревался
привести в действие ту невидимую нить, что должна была протя-
нуться теперь через все празднество и, подобно электрической це-
пи, всколыхнуть самые потаенные душевные глубины тех людей,
с какими я посредством таинственного душевного аппарата, в кото-
рый входила и с коим сливалась вышеупомянутая нить, был, как мне
думалось, в гипнотическом общении. Не перебивай меня, Иоган-
нес, спокойно выслушай меня. —Юлия с принцессой сидели позади
княгини, немного в стороне, я не сводил глаз с них обеих. Как толь-
ко литавры и трубы смолкли, на грудь Юлии упал спрятанный сре-
ди душистых ночных фиалок распускающийся бутон розы, и, как
струящиеся порывы ночного ветра, поплыли звуки твоей песни:
«Mi lagner
o
tacendo della mia sorte amara». Юлия испугалась, но
когда песня, которую я, признаюсь, для того, чтобы тебе не при-
шлось потом краснеть, где-то совсем в отдалении заставил играть
четырех наших лучших басетгорнистов, — итак, когда песня нача-
лась, легкое «ах» слетело с ее уст, и я превосходно расслышал, как
она сказала принцессе: «Конечно, он снова здесь!» — Принцесса
крепко сжала Юлию в объятиях и громко вскричала: «Нет, нет, —
ах, никогда!» — так что князь обратил к ним свою огненно-красную
физиономию и бросил ей гневное «Silence!»**. Наш государь, види-
мо, отнюдь не желал слишком уж гневаться на милое свое дитя,
но мне хочется здесь заметить, что чудесный грим, грим оперного
* Величественный (
ит.)
.
** Тише! (
фр.
)