Упрощенная HTML-версия
32
— Эх, Евгенья-голубчик! Ума в табе — палата, а глупости — сара-
товская степь!
Муж мой только покровительственно усмехнулся, когда я рас-
сказала про бабушкино предложение. Еще бы! Ведь мы владели
истиной в ее конечной форме, а она была всего-навсего «баба рязан-
ская».
Позднее, когда я отправилась в Москву обивать пороги комиссии
партийного контроля, мне пришлось еще раз встретиться с предло-
жением, напоминавшим вариант Авдотьи Васильевны.
Там, на Ильинке, встречались в те дни многие коммунисты,
попавшие первыми в «сеть Люцифера». В очереди у кабинета парт-
следователя я встретила знакомого молодого врача Диковицкого.
Он был по национальности цыган. Мы знали друг друга еще в ран-
ней юности, и теперь он доверительно рассказал мне о своей «чер-
товщине». Он тоже «не проявил бдительности» и, наоборот, «про-
явил гнилой либерализм». Он тоже куда-то «объективно скатился»
и т. д.
— Слушай, Женя, — сказал он мне. — А ведь если вдуматься,
дела наши плохи. Хождение на Ильинку вряд ли поможет. Надо
искать другие варианты. Как бы ты отнеслась, например, если бы
я спел тебе популярный романс: «Уйдем, мой друг, уйдем в шатры
к цыганам»?
Его синие белки сверкнули прежним озорством.
— Еще можешь шутить?
— Да нисколько. Ты послушай. Я цыган натуральный, ты тоже
вполне сойдешь за цыганку Азу. Давай исчезнем на энный период
с горизонта. Для всех, даже для своих семей. Ну, например, в газете
вдруг появляется объявление в черной каемке. Дескать, П. В. Аксе-
нов с прискорбием извещает о безвременной кончине своей жены и
друга… Ну и так далее. Пожалуй, тогда твоему Бейлину волей-не-
волей придется сдать дело в архив. А мы с тобой присоединились
бы к какому-нибудь табору и годика два побродили бы как вольные
туристы, пока волна спадет. А?
И это, по сути дела, мудрое предложение показалось мне авантю-
ристским, заслуживающим только улыбки. А между тем несколько