Упрощенная HTML-версия
С т а р о с в е т с к и е п о ме щ и к и
17
ее было написано столько доброты, столько готовности
угостить вас всем, что было у них лучшего, что вы, вер-
но, нашли бы улыбку уже чересчур приторною для ее
доброго лица. Легкие морщины на их лицах были распо-
ложены с такою приятностию, что художник, верно бы,
украл их. По ним можно было, казалось, читать всюжизнь
их, ясную, спокойную жизнь, которую вели старые на-
циональные, простосердечные и вместе богатые фами-
лии, всегда составляющие противоположность тем низ-
ким малороссиянам, которые выдираются из дегтярей,
торгашей, наполняют, как саранча, палаты и присутствен-
ные места, дерут последнюю копейку с своих же земля-
ков, наводняютПетербург ябедниками, наживают наконец
капитал и торжественно прибавляют к фамилии своей,
оканчивающейся на о, слог въ. Нет, они не были похожи
на этих презренных и жалких творений, так же как и все
малороссийские старинные и коренные фамилии. Нель-
зя было глядеть без участия на их взаимную любовь. Они
никогда не говорили друг другу ты, но всегда вы: вы, Афа-
насий Иванович; вы, Пульхерия Ивановна. «Это вы про-
давили стул, Афанасий Иванович?» — «Ничего, не серди-
тесь, Пульхерия Ивановна: это я». Они никогда не имели
детей, и оттого вся привязанность их сосредоточилась
в них самих. Когда-то, в молодости, Афанасий Иванович
служил в компанейцах, был после секунд-майором, но это
уже было очень давно, уже прошло, уже сам Афанасий
Иванович почти никогда не вспоминал о нем. Афанасий
Иванович женился тридцати лет, когда был молодцом и
носил шитый камзол; он даже увез довольно ловко Пуль-
херию Ивановну, которую родственники не хотели от-
дать за него; но и об этом уже он очень мало помнил, по
крайней мере никогда не говорил о нем. Все эти давние,
необыкновенные происшествия давно превратились или
заменились спокойною и уединенноюжизнию, теми дрем-
лющими и вместе какими-то гармоническими грезами,