Упрощенная HTML-версия
10
В течение десятков лет я полагала, что хорошо
знаю ленинградские листы Каплана. Но, неожидан-
но для себя, сейчас стала делать открытие за откры-
тием. Оказалось, что многие композиции как будто
зашифрованы, они изображают другое, не то, что
вложил в их название автор.
Вот один из самых известных листов, множество
раз опубликованный, действительно безупречный
по своему решению. Он называется «Затемнение
города в дни Отечественной войны» (1945), изобра-
жает угол Невского проспекта и канала Грибоедова
около Дома книги. Напротив чудный силуэт Казан-
ского собора. Это затемнение? Да, окна знаменитого
дома с куполом темные, но почему-то ярко освещены
окна троллейбуса, стоящего напротив на мостовой
Невского проспекта. И какое же небесное светило
распространяет волны света? Солнце, луна? Перед
нами один из лучших пейзажей Ленинграда, пере-
данный с тем чувством волшебства, какое иногда
посещает художников. Почему же такое название,
привязывающее к военному времени? Может быть,
Каплан постоянно испытывал чувство неловкос-
ти оттого, что покинул город, и, рисуя его таким,
каким он виделся ему в воспоминаниях, пытался
надеть на него блокадные одежды?
Но ведь Каплан был здесь, он прожил первые,
самые страшные месяцы и видел реально затем-
ненный город. И все-таки рисует его иным. Непо-
стижимо прекрасным...
Первые листы, созданные в 1944 году, безу-
словно конкретны, что подчеркнуто их названия-
ми: «Засыпка траншей на Марсовом поле», «Уборка
снега», «Ремонт водопровода», «Разборка разру-
шенного дома», «Асфальтирование площади Ис-
кусств». Казалось бы, более скромные и скучные
мотивы трудно найти для художественного во-
площения. Однако Каплана зачастую волновал не
столько сюжет, сколько эмоциональная составляю-
щая и техническое решение. Нельзя забывать, что
художник вернулся к своему самому любимому
материалу — литографскому камню, на котором
он не мог работать в эвакуации. Как подчеркивал
мудрый В. М. Конашевич, художник, соратник, вновь
увидевший Каплана в литографской мастерской,
«...непогода... вовсе не есть следствие мрачного ми-
ровоззрения автора: просто эти дожди, лужи... —
все это дает художнику повод чернить и ковырять
камень всеми доступными ему способами, то есть
все это нужно ему для овладевания материалом,
для решения чисто формальных задач...»
Кстати, особенность изобразительного языка
объясняется не только пластическими поисками
и новациями, — просто Каплан был близорук. Его
привычное визуальное взаимоотношение с окружа-
ющим миром определялось количеством диоптрий.
Именно так возникли эти как будто ускользающие,
расплывчатые формы, придающие столь большое
обаяние пейзажным листам.
В литографиях можно обнаружить не только
«правду жизни», но и некоторое сочинительство.
Например, хорошо известная композиция «Уста-
новка троллейбусной линии» (1948) позволяет про-
вести небольшое историческое исследование и по-
казать, что автор сознательно отошел от принципа
правдивого репортажа, который обычно преоб-
ладал в других листах. Художник изобразил дом
на углу набережной Фонтанки и улицы Белинско-
го. Слева видна колокольня одного из старейших
храмов города — Симеона и Анны. Сегодня этот
дом выглядит иначе: он утратил свой купол и леп-
нину в верхней части, поэтому не сразу узнаваем.
Но главное — вдоль Фонтанки не ходили ни трол-
лейбусы, ни трамваи, там никогда не было прово-
дов. Зато улица Белинского была важной транспорт-
ной артерией, ее трамвайные маршруты соединяли
Конашевич В. М.
[О литографиях А. Каплана «Ленинград»] //
Конашевич В. М. О себе и своем деле. М., 1968. С. 252.