Такое мировосприятие сродни природе сказочной поэзии Пушкина, восходящей к тем же истокам многовековой народной культуры. То, что Пушкин гениально воплотил в слове, художники Палеха отобразили в красках и линиях, в золотом и серебряном орнаменте.
Автор иллюстраций к новому изданию «Сказок» А. С. Пушкина Владимир Иванович Смирнов принадлежит к поколению палехских мастеров, которые пришли в искусство в середине 1970-х годов. Его творчество и художественная значимость цикла его иллюстраций к пушкинским сказкам могут быть поняты только в контексте истории культуры старинного русского села Палех и истории развития искусства палехской лаковой миниатюры.
* * *
Искусство палехских лаков предстало перед изумленным зрителем как совершенно новое уникальное явление в 20-е годы прошлого столетия. Мир волшебства и гармонии, добра и поэзии, воплощенный в тончайшей живописи на чернолаковых коробочках, сразу же покорил ценителей высокого искусства как в нашей стране, так и за рубежом.
Возникновение в Палехе миниатюрной росписи на папье-маше, со стройной художественной системой, с необычайно своеобразной пластикой изобразительной формы, с особым видением реального мира было определено историей развития культуры села. Эта культура уходит в глубокую древность.
Название Палех дало своему поселению одно из многочисленных угро-финских племен, обитавших здесь в VIII веке, о чем свидетельствуют предметы материальной культуры, открытые археологами в окрестностях села. Позднее угро-финны полностью растворились среди славянских переселенцев, оставив нам лишь географические названия, идентичные по звучанию, — Люлех, Пурех, Ландех, Палех, Сезух, Лух…
В XIV веке Палех был значительным селением, стал центром княжеского удела и дал название роду Палецких. В середине XIV века в богатом и крупном селе, где действовали три церкви, возникло иконное дело, видимо, по примеру соседних Холуя и Шуи. Но, в отличие от посадской Шуи и слободского Холуя, находившиеся под крепкой княжеской властью крестьяне Палеха занимались прежде всего земледелием и хлебопашеством. А иконопись возникла здесь как крестьянский промысел, которому отдавали свободное от сельских работ время, и не была столь уж важным предметом торговли, не в пример соседним иконописным центрам. Надо полагать, что иконное дело в Палехе развивалось под строгим надзором его вотчинников и должно было отвечать их художественному вкусу.
В сложении стилистики «палехских писем» большую роль сыграла живопись позднего Новгорода и Великого Устюга. Князь Дмитрий Федорович Палецкий в середине XVI века был наместником Новгородских земель, самой крупной области Московского государства. И, вероятно, именно им был прислан в родовую вотчину ряд новгородских и великоустюжских икон
XVI века, которые теперь находятся в собрании Государственного музея палехского искусства. Для палешан эти иконы стали образцом для подражания, о чем свидетельствуют ранние памятники местного иконописания. Определенное влияние на формирование стилистики палехских икон оказала и иконописная традиция Костромы, с которой князья Палецкие были тесно связаны: в костромских землях у них были крупные вотчинные и поместные владения, здесь же они несли государеву военную службу.
С 1619 года вотчинниками Палеха стали Бутурлины, а именно — новгородская ветвь этого славного российского рода. Образованнейшие люди своего времени, ценители и собиратели предметов старины, Бутурлины культивировали местную школу иконописного мастерства, ориентируя ее на строгановские и сольвычегодские письма, а также на высокие
достижения иконописцев московской Оружейной палаты. К слову сказать, в середине XVI века Оружейной палатой некоторое время руководил Андрей Васильевич Бутурлин, двоюродный сородич палехских вотчинников, помогавший им в сбыте икон среди православного населения Польши
и Украины.
Для талантливых крестьянских мастеров икона была прежде всего предметом культа, а не торговли. Отсюда исходило их уважительное отношение к Священному Писанию и строгому канону, стремление к совершенствованию художественного мастерства и основательность в добротной выработке самой иконной доски. Крепостные российской глубинки создали произведения канонической живописи, которые по совершенству форм, колористической изысканности и тончайшей каллиграфии рисунка превосходят понятие «провинциальной народной иконы». В своих лучших образцах «палехские письма» XVII–XVIII веков не уступают художественным достижениям Москвы, Ярославля, Костромы. Но в произведениях сельских художников нет праздничной пестроты и усложненности форм московской школы. Нет и той барочной декоративной пышности, которая присуща ярославской иконописи. В палехских иконах отсутствует свойственная для живописи Костромы монументальность и материальная весомость. Гармонию мироздания палехские иконописцы воспринимали по-своему, самобытно. Они не любили передавать динамику сложными ракурсами, резкими жестами и стремительными движениями фигур. Для них в строе иконы важнее всего были уравновешенная плавность движения, цветовая и линейная ритмика, композиционная симметрия. Ярко выраженный палехский стиль отличается необычным холодноватым колоритом с характерным, почти обязательным присутствием бирюзы, лазури, пурпура, кармина, изумрудной зелени. Своеобразие стиля заключается также в особой легкости и изяществе удлиненных по пропорциям фигур, ювелирной тонкости рисунка, утонченной хрупкости пейзажных форм.
И вместе с тем древний канон обогащался элементами прихотливой сказочной фантастики, поэтическим чувством старинной песни. Рафинированное искусство иконописного Палеха согревалось теплотой народного мировосприятия крестьян-мастеров. Это органическое слияние канонического профессионального искусства с гармоничным крестьянским мировосприятием и привело к рождению палехской миниатюры. Образная и пластическая система палехских лаков — это культура памяти о традиционных духовных и нравственных ценностях, накопленных в течение веков иконописным искусством и переданных своим потомкам семьями Кориных, Голиковых, Маркичевых, Дыдыкиных, Котухиных, Зиновьевых, Вакуровых, Париловых, Белоусовых, Зубковых, Бакановых…
Кроме того, в Палехе, долго сохранявшем патриархальный уклад жизни, была устойчиво развита традиция устного народного творчества,
которая носила своеобразный местный колорит: обрядовые игры и хороводы, свадьбы, лирические песни. Самобытные черты отличали и прихотливую резьбу по дереву, и тканую вышивку.
Cоздателями совершенно нового вида народного искусства — палехских лаков — стали живые носители этой вековой традиции местной культуры: И. Голиков, И. Баканов, А. Дыдыкин, братья А. и В. Котухины,
И. Зубков, И. Вакуров, И. Маркичев, Н. Зиновьев. Они гениально объединили в предметной росписи две могучие ветви национальной культуры: каноническое иконописание и уходящее в глубокую древность крестьянское народное творчество. В Палехе произошло поразительное слияние творческой личности крестьянина-иконописца и художественной идеи претворения окружающего в поэтический мир, где сказка существует как реальность, а действительность окрашивается элементами сказочной фантазии.
* * *
Рождение палехских лаков стало настоящим чудом. Идея росписи чернолаковых предметов из папье-маше принадлежит палехскому иконописцу И. Голикову. Он был знаком с лаковой миниатюрой Вишняковых, Лукутиных, Артели мастеров села Федоскино, работы которых он долго изучал в Московском Кустарном музее. Но роспись шкатулок мастер увидел в иной художественной системе, которая соответствовала его профессиональному творческому опыту. Первые миниатюры Голиков создал в 1922 году. Они сразу же получили высокую оценку общественности. Представленные на выставке Государственной академии художественных наук в 1923 году, миниатюры Голикова получили Диплом первой степени.
В том же году окрыленные успехом земляка-художника И. Вакуров, И. Баканов, И. Зубков и А. Котухин создают произведения лаковой миниатюры для Международной художественной выставки в Венеции. Все художники получают награды, а их работы — восхищение зрителей и восторженные отклики в прессе. 1925 год принес палешанам ошеломляющий успех на Всемирной выставке в Париже. Палехская Артель древней живописи, организованная несколькими месяцами ранее, 4 декабря 1924 года, получает Гран-при, Вакуров — золотую медаль, а остальные палешане — почетные дипломы. Далее следовали триумфы в Милане, Берлине, Вене… Палехским художникам рукоплескала вся Европа. Западный мир был поражен эстетическим совершенством форм, удивительным волшебством сказочной поэзии. Мечтой многих посетителей выставок стала изящная коробочка из далекого русского села.
В нашей стране палехские лаки вскоре получили статус произведений, имеющих музейную ценность, а также стали предметом коллекционирования.
В кратчайший срок, всего за одно десятилетие, искусство Палеха
в миниатюрной росписи предметов приобрело ярко выраженный стиль с определенной художественной спецификой и отработанными техническими приемами. Старейшины лаковой миниатюры обусловили созданную ими творческую систему строгими рамками канона, который они как традицию завещали последующим поколениям палехских художников. В самом названии их объединения — Артель древней живописи — была заложена программа их искусства: ориентация на выверенные веками духовно-эстетические достижения мирового искусства. Однако эти стилистические и эстетические правила палехской миниатюры не являются препятствием в раскрытии творческой индивидуальности мастеров. Каждый из них был неповторимо своеобразен.
Эмоциональный и трепетный Иван Голиков стремился бурно выплеснуть в своих композициях кипящую душу художника-поэта. Его произведения — это буйство красок, динамика «закрученных» силуэтов, неудержимая стремительность движения.
Там, где Голиков волнуется и бурлит, Иван Зубков любуется, созерцая. Образ его миниатюр — мир тихой, неторопливой жизни природы, ритмам которой подчинены действия человека. Его произведения проникнуты наивным удивлением красотой и гармонией окружающей реальности, которую художник запечатлевает в цветистом узоре, солнечном и легком.
В музыкальных ритмах старинной песни воспринимал мир Иван Баканов. Эти ритмы он передавал тончайшими переливами мягких мерцающих цветов, выплывающих из чернолаковой глубины предмета.
Лаконично строг и монументален художественный образ миниатюр Ивана Маркичева. Все сложное в жизни природы и человека он стремится привести к простоте. Но эта простота и лаконичность изобразительной формы рождает у зрителя множество чувств, переживаний, ассоциаций.
Образы Аристарха Дыдыкина как будто напитаны земной былинной силой, так полновесны и мощны формы его живописи. А художник урожая, веселья и детства Николай Зиновьев, создавая образы-символы, облекает их в сказочную форму. Александр Котухин, прекрасный мастер композиции и обстоятельный рассказчик, развитие сюжета полностью подчиняет орнаментальному началу. Бережно хранил чистоту стиля, идущего от древней иконописи, Александр Ватагин. Мягкая интеллигентность отличает искусство Ивана Вакурова, которое несет в себе некоторые черты стиля модерн.
Создав стилистические каноны палехского искусства, старые мастера вместе с тем явили и огромное богатство его художественных средств, которые предоставляют широкое поле для проявления творческой индивидуальности. И каждое последующее поколение палехских художников, следуя заветам старейшин, привносило в коллективное творчество особую ноту, созвучную своему времени.
Конечно, не все было просто на пути развития Палеха. Апологеты соцреализма 1930-х — 1950-х годов внедрялись в палехское искусство с критикой якобы архаики форм и оторванности его от современности, с требованием изображать злободневные темы, что чуждо сказочно-орнаментальному строю миниатюрной росписи. Живоносный палехский родник постоянно очищался от всякой мути, которую пытались привнести в него извне. Между тем, село приобретало все больше городских черт, и жизнь стремительно менялась. Однако партийные идеологи по-прежнему призывали палехское искусство служить отображению актуально значимых тем.
Поколение молодых художников конца 1960-х — 1970-х годов в меру своей творческой и человеческой одаренности взяло на себя ответственность за судьбу палехского искусства. Для них сохранение и, в определенной мере, возрождение эстетической и духовной ценности лаковой миниатюры стало насущной художественной задачей. Творчество И. Ливановой, В. Ходова, А. Клипова, Г. Кочетова, А. Кочупалова, Н. Богачевой, В. Морокина, Н. Лопатиной, Е. Щаницыной и других художников напоминало работу исследователей, для которых предметом изучения стали традиции древнерусской живописи, наследие основателей палехской миниатюры. Для них также важно было постижение духовно-образной сути народного искусства. Не осталось без внимания и мировое художественное наследие. Результатом их творческой деятельности стал новый художественный расцвет Палеха, к которому оказались привлечены интересы зрителей со всех уголков Земли.
В середине 1970-х — начале 1980-х годов в коллектив художников
пришли одаренные мастера В. Смирнов, Т. Суркова, В. Булдаков, А. Каманина, Н. Смирнова, О. Субботина, А. Абрамов и другие. Они сразу же включились в творческую работу Палехских художественно-производственных мастерских, решая художественные проблемы, поставленные их старшими товарищами.
* * *
Владимир Иванович Смирнов родился в 1951 году в небольшом живописном городке Южа Ивановской области. Южа находится всего в 30 километрах от Палеха и сохраняет до сих пор черты сельского быта. Здесь живут и трудятся многие художники Холуя. Южане также в разное время пополняли ряды и палехских мастеров. Так, выходцем из Южи был известный художник В. Ходов, признанный лидер палехского искусства конца 1960-х — 1980-х годов.
В 1968 году В. Смирнов поступил в Палехское художественное училище им. Максима Горького. Его обучение проходило под руководством заслуженного художника РСФСР Б. Немтинова, воспитавшего целую плеяду замечательных художников, чье творческое дарование раскрылось во всей своей полноте в 1970-е — 1980-е годы и стало весомым вкладом в историю палехского искусства.
В 1975 году В. Смирнов стал лауреатом Всероссийской выставки «Студенты и учащиеся — народному хозяйству, науке и здравоохранению» за представленную на этой выставке дипломную работу «Сказка о царе Салтане». В том же году он пришел в Палехские художественно-производственные мастерские, где его наставниками на пути постижения тайн мастерства стали народный художник РСФСР Н. Голиков, заслуженный художник РСФСР В. Ходов, А. Клипов, Г. Кочетов. Творческая атмосфера мастерских способствовала быстрому профессиональному росту В. Смирнова. Уже в 1979 году он — участник республиканской выставки «Народные промыслы РСФСР» в Москве. С этого времени его произведения регулярно экспонируются на региональных, республиканских, всесоюзных художественных выставках, приобретаются ведущими музеями России. Работы художника также постоянно представляются и на зарубежных выставках в США, Канаде, Франции, Голландии, Италии, Бельгии, Испании, Германии и пополняют частные коллекции во многих странах.
В 1981 году В. Смирнов стал членом Союза художников СССР. В Государственном музее палехского искусства в 2005 году была организована его персональная выставка, посвященная тридцатилетию деятельности художника. Эта выставка наглядно продемонстрировала творческую позицию
В. Смирнова, его верность изначально выбранному пути в искусстве.
В. Смирнов с самого начала поставил своей целью не только в совершенстве овладеть профессиональным мастерством, но и внимательно изучить те орнаментально-декоративные средства, которые лежат в основе поэтики палехского художественного образа. И самое, может быть, главное — постигнуть законы превращения простой вещи из папье-маше в художественный предмет, который под руками мастера становится ювелирной драгоценностью.
Художник твердо ограничил свое искусство рамками палехского стилистического канона, выработанного старейшинами лаковой миниатюры,
в соответствии с теми задачами, которые рядом с ним решали его старшие товарищи. Именно это неуклонное следование установленным правилам дало ему возможность проявить свою творческую индивидуальность в созвездии палехских талантов и дарований. Изучая традиции древнерусской живописи, художник в первую очередь воспринимает ее декоративные средства: ритмическую организацию локальных цветов, выразительность линий и силуэтов. А условность пейзажных и архитектурных иконных форм он мастерски использует в орнаментально-изобразительном строе своих миниатюр. В. Смирнов может впрямую и откровенно заимствовать определенные мотивы из произведений, ставших шедеврами палехского искусства. Но это не приводит художника к вычурной холодной стилизации, так как он наполняет свои образы только ему присущей тональностью звучания поэтико-декоративной «мелодии». Это как в песне: стихи и мелодия одна, но их исполнение многогранно и многозвучно, неповторимо своеобразно.
Народное искусство, богатое традициями декорирования бытовых предметов, не только стало для В. Смирнова примером радостной праздничности мироощущения, но дало ему понимание построения художественного произведения во всей целостности, где форма предмета, украшающая его миниатюра, тончайшее золотое и серебряное кружево орнамента существуют в неразрывном единстве.
Так же последовательно традиционен художник и в выборе тем и сюжетов для росписи предметов. Этот выбор связан с русским фольклором: мотивы сельского труда и отдыха, «тройки», народные лирические и исторические песни, хороводы, былины, волшебные сказки. Но центральное место в творчестве мастера занимают художественные образы на темы и сюжеты сказочной поэзии Пушкина. Он как бы следует той идее палехского искусства, которую считал для себя наиболее важной И. Голиков: «Художник должен своей кистью показать пролетариату (зрителю. —
Л. К.) красоту, дать ему отдых, полное наслаждение в жизни, как поет певец или играет музыкант».
Сказки Пушкина вошли в творчество палешан с самого рождения их искусства. Начиная с 1925 года не было ни одного палехского художника, который бы не был заворожен их чарующим волшебством. В. Смирнова сказочная поэзия Пушкина привлекла своим фольклорным началом, живописным воплощением каждого слова, ритмикой и музыкальностью стиха. Художник украшает миниатюрной росписью броши, шкатулки, ларчики, ларцы различных форм и размеров, настенные панно, он может выбрать для декорировки предмета какой-то один мотив сказки, например: «Царевна Лебедь», «Флот царя Салтана». Но, как правило, художник, изображая сказку от зачина до финала, располагает последовательно каждое ее действие на плоскости шкатулки или настенного панно, сплетая композицию в непрерывный ритмически организованный узор. Расписывая ларцы и ларчики, он на поверхности крышки предмета изображает ключевой сюжет сказки, а на боковых поверхностях развертывает сказочное повествование, следуя ритму пушкинского стиха. Мастер использует ритмические повторы, созвучия и контрасты, филигранно оттачивает каждую деталь. И все это сказочное пиршество красок обогащается золотым и серебряным орнаментом, создавая эстетику драгоценного предмета.
Палех и сказка — понятия неразрывные, почти синонимы. Эта худо-
жественная идея воплощена В. Смирновым в вариациях произведений «Сказочный Палех» и «Пушкин и Палех сказочный». В этих его миниатюрах село, где живут художники-сказочники, зримо окружают персонажи русских волшебных сказок, летающие на ковре-самолете, на деревянном орле; среди деревьев живут русалки, лешие, Баба-яга. Вместе с героями народной сказки органично уживается ершовский «Чудо-юдо, рыба-кит», а также сказочные образы Пушкина. В разных вариантах художник воплощает образ самого поэта и Арины Родионовны. Он изображает Палех со всеми узнаваемыми его чертами. А вокруг села художник располагает развернутые сюжеты сказок «О попе и о работнике его Балде», «О рыбаке и рыбке», «О царе Салтане», «О мертвой царевне и о семи богатырях», «О золотом петушке» и поэмы «Руслан и Людмила». В некоторые композиции, такие как «Пушкин и Палех сказочный», В. Смирнов помещает палехского миниатюриста, которому вдруг открылось сказочное видение, и он стремится запечатлеть этот волшебный мир в красках, линиях и орнаменте.
Многообразно варьируя композиционные приемы, цветовую гамму, линейную орнаментацию, художник стремится раскрыть многогранность сказочной пушкинской поэзии, на основе словесно-литературного образа создать свой гармоничный сказочный мир.
Иллюстрирование сказок Пушкина является для В. Смирнова первым творческим опытом в книжной графике. Книг, изданных в оформлении палешан, не так уж много. В 1937 году отдельными книгами вышли сказки Пушкина «О попе и о работнике его Балде» с иллюстрациями Д. Буторина, «О царе Салтане» — И. Голикова, «О мертвой царевне и о семи богатырях» — И. Баканова, «О рыбаке и рыбке» — И. Зубкова, «О золотом петушке» — И. Вакурова.
В 1964 году была издана поэма «Руслан и Людмила» в оформлении
В. Парилова и В. Дудорова, а в издании 1974 года поэма была проиллюстрирована Б. и К. Кукулиевыми.
Искусство оформления книги имеет свою художественную специфику. Иллюстрации существуют не сами по себе, а должны включаться в единый «организм» книги, которую можно рассматривать как предмет искусства, требующий особых художественных средств украшения. Эту роль выполняют заставки, концовки, буквицы, шрифт. Но «ведущая партия» в книжном оформлении, конечно же, принадлежит иллюстрациям, которым подчинены все остальные элементы украшения как книжной страницы, так и всей книги в целом.
В. Смирнов в оформлении книги использовал богатейший профессиональный опыт, накопленный им в работе на папье-маше. В образной концепции иллюстраций он, безусловно, исходил из тех многосюжетных композиций миниатюр на темы сказок Пушкина, которыми он декорировал предметы. Но объемный предмет для росписи, где художник волен дать огромный простор собственной фантазии, где большую смысловую и декоративную нагрузку несет золотой и серебряный орнамент, в корне отличен от плоскости книжного листа. К тому же иллюстрация сопровождает расположенный рядом с ней текст, которому она подчинена, образно раскрывая его содержание. Из многоклеймовых композиций миниатюрных росписей художник выбирает ряд повествовательных сюжетов, из которых и складывается цикл иллюстраций. Для оформления настоящего издания В. Смирнов отобрал наиболее характерные в образном отношении изобразительные мотивы. Художник чутко «живописует» звук, слово, ритм пушкинского стиха, следуя за сюжетом каждой сказки.
Впервые работая над оформлением книги, В. Смирнов сумел понять специфику изобразительной плоскости книжного листа. Его иллюстрации вполне соответствуют термину «книжная графика», которая употребляется для названия этого вида искусства. Художник отходит от изощренной утонченности, свойственной его миниатюрным росписям. В книге ярко выражено графическое начало. Оно заключено в простоте архитектурных форм, более плоских и менее пышно орнаментированных, чем в лаковой миниатюре, в абрисе силуэтов персонажей, линейной обработке каждого цветового пятна. А некоторые иллюстрации несут в себе в какой-то мере знаковую нагрузку, превращая отдельный сюжет в символ сказки. Такова, например, композиция, изображающая Елисея на коне в окружении солнца, луны и ветра, а также царицы с волшебным зеркальцем из «Сказки о мертвой царевне и о семи богатырях». Таким же знаком, собирающим все содержание «Сказки о рыбаке и рыбке», может служить и ее зачин — изображение старика и старухи на пороге хижины в виде пещеры
в окружении моря. Определенная знаковость заключена и в иллюстрации
«У лукоморья», где волшебные персонажи сказок воспринимаются как достояние русского фольклора и близки по духу народной картинке.
Каждая из иллюстраций композиционно строго выстроена на принципах уравновешенности всех форм, масс и цветовых пятен. И вместе с тем весь цикл ритмически объединен в единое целое повторами цвета, архитектурных и пейзажных форм. Но при этой общности композиционного, цветового и линейного решения художественный образ иллюстраций к каждой сказке звучит соответственно ее содержанию. «Сказку о рыбаке и рыбке» отличает искрящийся юмор, который выражен в жестах и движениях персонажей, как бы ведущих между собой диалог. Тонкая ирония исходит из иллюстраций к «Сказке о золотом петушке». Особая «хрустальность» звучит в «Сказке о мертвой царевне и о семи богатырях». Динамика наполняет «Сказку о царе Салтане» в изображении чудес призрачного острова Буяна. А иллюстрации к поэме «Руслан и Людмила» сочетают в себе эпическую былинность и лиризм чувств ее героев.
В целом В. Смирнов в оформлении книги опирается на самые существенные составляющие палехского искусства — на фольклорное начало в структуре его художественного образа и народную праздничность и яркость его воплощения. Сказочные образы трактуются художником как реально существующие, что соответствует духу народного творчества.
А живописное воплощение этого духа нашло свое выражение в колорите его иллюстраций, который строится на открытых и звонких сочетаниях золотистой охры, белого, красного, синего, зеленого цветов, как, например, в народных росписях прялок. Переходы ярких локальных цветовых пятен к светлому фону художник смягчает тонкими по живописи пейзажными формами: условными декоративными горками и растениями.
Яркая праздничность иллюстраций дополняется орнаментальными буквицами, заставками и концовками, выполненными в традициях древнерусского искусства.
Сказочная поэзия Пушкина, начиная с первых публикаций и до нашего времени, вдохновляла на иллюстрирование многих художников. Среди сотен изданий сказок Пушкина есть истинные шедевры искусства оформления книги. Своеобразие цикла графических листов, созданного В. Смирновым, состоит в том, что он выполнен в традициях палехского миниатюрного письма. Из этой богатой традиции мастер извлекает те художественные средства, которые способствуют восприятию книги как единого целого.
По мере «вхождения» в книгу читатель-зритель непременно ощутит соответствие пушкинского образа, восходящего к фольклорным истокам, и его творческого воплощения художником, воспринявшим этот образ в традициях народного искусства. Палехский мастер, следуя пушкинскому повествованию, не просто сопроводил текст иллюстрациями, но создал произведение книжной графики, имеющее самостоятельную художественную ценность.
Cборник сказок Пушкина с иллюстрациями Владимира Смирнова — щедрый подарок для всех знатоков и любителей искусства книги.
Л. П. Князева
